«Если», 2003 № 02
Шрифт:
— Или засыпает, — сказала Элис. — То есть возвращается в систему.
— Да, — согласился Брюс. — Но в данном случае это не проходит. Никто из тех, кто страдает синдромом Альпера, не догадывается о существовании системы разумов. А Сол знал. Только он. Единственный за много тысячелетий. И, насколько я понимаю, намерен был написать статью. Чтобы знали все.
— Да, — сказала Элис. — Ну и что? Почему бы людям не знать, что они — часть целого? Почему не знать, что без нас разум Вселенной развиваться не сможет? Почему не знать, что и мы не можем эволюционировать, если прервется контакт?
— Элис, вы же философ; вы не понимаете или не хотите понять?
— Хочу. Но не понимаю.
— Да потому что, если каждая клетка будет знать, как она на самом деле функционирует, то функции ее неизбежно изменятся! Люди разумны. Шесть миллиардов клеток симбиосапиенса, выполнявших еще вчера вполне определенную функцию, а завтра… Отрицательная обратная связь, понимаете? Один из симбионтов, без которых организм не в состоянии развиваться, начинает реагировать непредсказуемо. Это, как раковая опухоль. Что делает врач, обнаружив пораженный раком орган? Вырезает его, пока не возникли метастазы. Но сначала пытается этот орган лечить. Или удалить его часть. Отдельную клетку. Решить проблему на ранней стадии. Все это так естественно и прозрачно! Вы прекрасно понимаете, я уверен в этом!
— Я понимаю, — спокойно отозвалась Элис. — Пейте, Брюс. И печенье берите.
Бестер сделал глоток, чай оказался невкусным, должно быть, Элис использовала травяные добавки, которые он не любил. Быстро допив отвар, Брюс поставил чашку на столик и сказал:
— То есть вы стреляли в Сола, находясь в полном сознании, вы это хотите сказать?
— В полном сознании — вряд ли. Это было кошмарное ощущение… В тот ужасный день я вдруг почувствовала, что должна наказать…
— Вы проснулись? У вас должны были измениться мозговые ритмы!
— Я проснулась, но и спала тоже, и видела сон. Это был сон о том, как я проснулась и увидела человека, сидевшего ко мне спиной. Во сне мы были вместе — я, Сол и то, что над нами, то, что руководит всеми нашими поступками, нашими решениями, нашим будущим…
— Бог? — хмыкнул Брюс. Ему было хорошо. Тепло разлилось по всему телу и плескалось в нем, как в бутыли, достигая горла, а выше не поднималось, голове стало холодно, будто порыв ветра пригладил волосы, и Бестер еще глубже вжался в кресло, теплая спинка защищала голову от мороза.
— Бог? — повторила Элис. — Наверное, понятие о Боге так и возникло из наших снов, когда сливаешься… Сейчас я не о том, это другая тема, мы иногда обсуждали ее с Солом, без Алекса и Фреда, боялись разрушить очарование… А тогда я проснулась во сне, и Сол сказал мне: «Иди».
— Сол?
— Это был его голос. Он сидел ко мне спиной, но голос был его. Он сказал «иди», и я поднялась, я хотела поцеловать его в затылок, мне почему-то показалось, что это затылок ребенка, Сол будто стал маленьким мальчиком, и я любила его, как мать, и должна была наказать, потому что… Я знала, что Сол провинился передо мной, стал чужим, я хотела его вернуть и не смогла… Сол не услышал моих шагов, я выстрелила, когда он почувствовал неладное и начал оборачиваться. Я любила его в тот момент больше, чем прежде.
— И убили… — пробормотал Брюс.
— Я не видела крови, не смотрела… Я хотела сказать, что проснулась во сне и сейчас опять засну, потому что сон мне не нравится… Легла на кушетку и сразу попала в другой сон, и мне сказали, что теперь все будет хорошо. А может, это я сама себе сказала? Знаете, Брюс, я так и не научилась отличать собственные сны от наведенных, Сол тоже часто сомневался в интерпретациях…
— Вы убили его, — заключил Брюс.
— Да, — кивнула Элис. — Я его убила.
— Вы не отвечали за свои действия, — убежденно сказал Бестер. — Вы спали.
— Господи, это было ужасное пробуждение! Во сне я могла смещать любовь и смерть, наказание и прощение, но наяву… Кровь на полу, и этот полицейский… Дайсон. Он пытался понять, что я от него скрываю. А я не могла вымолвить ни слова. Он не поверил бы. Я была, как ледяной сфинкс, потому что оба чувства убили друг друга: любовь к Солу и ощущение того, что я все сделала правильно. Я думала, что сон мой еще продолжается. Я проснулась в другом сне, рядом сидел Фред, и мне нужно было сделать что-то еще. Что?
— Погодите, Элис, — в холодной своей голове Брюс ощутил укол горячей иглы, и тепло поднялось до самых ушей, создавая громкий шелест, мешавший слышать и думать. Иначе он бы уже догадался. Это так очевидно…
— Погодите, Элис, — повторил Бестер. — Вы хотите сказать, что ваш брат…
— Фред знал все, что знал Сол, они вместе должны были писать работу, и когда Сола не стало…
— Вы убили Фреда? — поразился Брюс. — Невозможно! Мэг Флоберстон…
— Милый мальчик, — грустно произнесла Элис. — Я любила Фреда почти так же сильно, как Сола. Я проснулась в другом сне, где Сола уже не было, но Фред мог повторить то, чего не должен был делать Сол.
— Д-да, я понимаю, — сказал Брюс, пытаясь обеими руками удержать в голове теплоту, начавшую литься из ушей. — Инстинкт самосохранения симбиосапиенса. Убрать Туберта, потом Бакли, затем Волкова… Послушайте, Элис, но Алекс жив и здоров, и до него вам не добраться!
— А зачем? — спросила Элис. — Алекс не выйдет из тюрьмы, улик против него достаточно. Вы думаете, он станет на суде излагать теорию симбиоза разумов во Вселенной? Даже если станет, все решат, что он уводит правосудие с пути истинного.
— Черт! — воскликнул Брюс, сжимая ладонями виски. — Что, во имя Бога, вы подсыпали мне в чай?
Он приподнялся, пытаясь выбраться из кресла, превратившегося в ловушку, но тепло в голове обратилось в жар, все внутри пылало, Брюс был уверен, что и одежда на нем тоже воспламенилась, сейчас огонь перекинется на кресло, начнется пожар, и Элис, не знающая, в каком из своих снов она сейчас пребывает, ничего не сможет сделать, и они сгорят оба, а пожарные обнаружат на пепелище два обугленных тела — мужское и женское — и подумают, что это любовники лишили себя жизни, чтобы быть вместе…