Если можешь - беги
Шрифт:
— Так уже кручу, Михаил Ильич! — чуть ли не радостно воскликнул Семенов. — Жученков и полдня у нас не просидел, а уже два убийства на себя взял.
— Как — два? Ты же сказал — в Корсакове, в гостинице?
— И в Корсакове, и здесь, в гараже. Ну, в мае было дело.
— Ты имеешь в виду Крашенникова?
— Его, товарищ полковник. Я думаю, еще денек-другой посидит, наверняка с десяток «глухарей» с нас снимет.
— Ну что же, продолжай работать с Жученковым… Ты говоришь, он пока у нас сидит?
— Да.
— Я позвоню прокурору, пусть даст санкцию. Переведем в СИЗО, — Колючко взглянул на часы. — Черт, шестой час! Его может и на месте не
Колючко в тот день засиделся в кабинете до половины седьмого. Он уже собирался уходить домой, как вдруг раздался звонок.
— Говорите!
— Ты, что ли, Михаил Ильич? Это Егор звонит…
Но мы обещали только два разговора в этот июньский день. Так что будем считать, содержание третьего — нам не известно.
Санкции прокурора на задержание гражданина Жученкова Николая Даниловича, 1962 года рождения, в качестве подозреваемого не потребовалось — ни завтра, ни послезавтра. Никогда.
Жученков повесился в камере предварительного заключения здесь же, в здании городского УВД, в подвале, куда его отвел вечером 17 июня начальник дежурной части капитан Кирьяков. Никаких следов насилия на теле повесившегося Жученкова обнаружено не было.
Вместе с документами на Жученкова отправились в архив дела о двух убийствах — в Южно-Сахалинске и Корсакове. Проживи Жученков еще несколько дней, кто знает, сколько нераскрытых убийств скинул бы с себя 6-й отдел!
Но смерть никогда не приходит по расписанию. Она всегда приходит немножко раньше. А значит — вовремя.
Каратов проснулся около шести утра.
Он был «совой» — обычно работал до полуночи, зато и просыпался не раньше, чем около девяти. Но сегодня он проснулся раньше обычного. Так было надо.
Сегодня был особенный день. Сегодня должен был прилететь из Москвы человек, от которого, собственно, и зависела дальнейшая судьба ТОО «Круг» и его генерального директора — Каратова.
Человек по фамилии Ржаев, по кличке Ржавый. Доверенное лицо Короткова-Сахаляна, лучший друг легендарных «авторитетов» Михася и Глобуса. Какие еще рекомендации вам нужны? Самолет прилетел по расписанию — в девять пятнадцать утра. От Южного до аэропорта — с полчаса на машине. Значит, выезжать нужно было не позднее, чем в половине девятого. Что, прикажете до упора в кровати лежать?
За полчаса Каратов успел немножко размяться с гантелями и принять душ. Еще полчаса ушло на завтрак. Каратов жил один, и кофе в постель ему никто не подавал. Он сам приготовил себе кофе, нарезал ветчину, сыр, достал из холодильника крабовую клешню — в крабе много белка, не правда ли? Впрочем, клешню он так и не тронул. Краб хорош свежий, только что сваренный. У холодного краба, извините, вкус не тот!
Ровно в восемь, как и договаривались, в дверь позвонил Бацай.
— Ну что, Игорь, едем? Я готов.
— Я тоже. Арсену в «Кентавр» звонил?
— Да, конечно, он все приготовит.
— Хорошо, тогда едем. Рановато, правда… Но ничего, там подождем.
Они спустились в подъезд. Дом был новый, и на лестнице пахло свежей краской, алебастром и еще чем-то волнующим и необыкновенным. Недавними новосельями, наверное…
Бацай вышел из подъезда первым. Глянул по сторонам, подошел к «тойоте», открыл левую дверцу, потом правую, сел за руль. Поехали…
Дорога пока была относительно свободной. Мчались «с ветерком». В стереоколонках бушевала в своей негритянской страсти Тина Тернер — пела о чем-то красивом и бесконечно далеком. Наверное, о том, как это прекрасно — проснуться рано утром в маленькой хижине на берегу вечно теплого моря, открыть глаза — и увидеть на горизонте… Ну да, конечно, белый пароход. А что же еще? Прекрасный такой пароход, на котором так легко уплыть в страну оживших грез и исполненных желаний, были бы только деньги… Ну и загранпаспорт, конечно.
На повороте с трассы к аэропорту Бацай оглянулся — скорей по привычке, чем по необходимости. Кажется, вон та «волжанка» догнала их еще в Большой Елани, но перегонять не стала — пристроилась в хвост. Сейчас «Волга» сбавила ход — видимо, тоже едет в аэропорт… Случайность? Все может быть… Но на всякий случай не грех и перестраховаться.
Бацай прижал «тойоту» к обочине и скинул газ.
— Ты что?
— Да вон, Игорь, сзади… «Волжанка».
Идущая сзади машина, вильнув, обошла «тойоту» и устремилась дальше — на аэропорт. Тонированные стекла не позволяли разглядеть, кто в машине, а ее номер — Е 1266 СХ — ничего Каратову не говорил. Что ж, если на «пасут», подумал он, то явно не профессионалы. А может, они просто уверены, что никуда от них «тойота» не денется, поэтому так себя и ведут? В конце концов, аэропорт-то в Южном — один, и дорога туда ведет всего одна. А в аэропорту машину в карман не спрячешь…
Еще пять минут ходу, и они уже были в аэропорту. Минут двадцать просидели в машине, почти ни о чем не разговаривая. Просто сидели и ждали. Но вот по радио объявили, что совершил посадку самолет из Москвы, и встречающие стали подтягиваться к прилепившемуся к аэровокзалу металлическому ангару — месту выдачи багажа. Каратов вышел из машины и неторопливо двинулся через площадь, уставленную «жигулями», «волжанками» и «Нивами», аккуратно обходя лужицы, оставшиеся после вчерашнего дождя.
Гость прилетел не один, а с телохранителем. Так что из аэропорта в Южный возвращались как бы уже не один, а два Бацая. Единственное, что их отличало, это рубчатый шрам на лбу, который московский «Бацай» получил лет пять назад в одной из «зон» под Тюменью. А вот сам «разводящий» казался с виду человеком, если и не ахти каким добродетельным, то во всяком случае — покладистым. Он приветливо поздоровался с Каратовым, сдержанно кивнул Бацаю, мгновенно определив его положение в «Круге» и уверенно расположился на заднем сидении, как и подобает высокому гостю.
— Тебе, Игорек, привет от Михася, — сказал «разводящий», заметив, как удивленно-почтительно дернулись в зеркальце брови у «водилы».
— Взаимообразно… Пиво будешь? Японское. Свежак!
— Ну, разве только японское… — усмехнулся гость. — Давай уж, попробую, — и принял от Каратова приятно холодившую ладони банку.
Но одно дело — догадаться поставить с вечера блок пивных банок в холодильник, и совсем другое — провести встречу с Гарцем, ради которой и прилетел из столицы Ржавый. Да, имячко не слишком уж изысканное, с этим можно и согласиться. Однако Ржавого одинаково ценили и Сахалян, и Глобус, и Михась. Мало кто из «авторитетов» мог так искусно «развести рамсы», иначе говоря — помирить две враждующие стороны, не ущемляя ничьих интересов. Ржавый это умел, Ржавый этим законно гордился. И когда Каратов, чувствуя, что начинает втягиваться в «разборки» и нести потери, обратился к Михасю за помощью, тот, переговорив с Сахаляном, отправил в Южный именно Ржавого.