Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
Неожиданно где-то начинает бить пулемет. Пули с визгом проносятся над нашими головами.
Что за хрень? Неужели напоролись?
5
Спустя полминуты до меня наконец доходит: стреляет станковый пулемет. Видимо, откуда-то из второй линии немецких окопов.
Твою мать!!!
Чуть правее нашего участка наступления должен быть еще один бетонный дот! Это наверняка из него пуляют.
Что делать?
С одной стороны – фланг в передовой траншее мы прикрыли и теоретически можем спокойно ждать подхода одиннадцатой роты, а уж потом только идти дальше.
С другой
«Гочкисы» его не достанут – только если прямо в амбразуру, что маловероятно…
Навести на дот наши гаубицы – тоже нельзя. Связи нет, корректировать никто из нас не умеет, да и пушкари скорее в нас вмажут – до второй траншеи метров сто по прямой.
Вывод – надо брать своих бойцов и идти совершать подвиг, за который непременно дадут медаль. Но вручат ее уже семье…
– Шмелев! У кого-нибудь граната Новицкого есть? – осенило меня. Пятифунтовая граната системы Новицкого, прозванная в войсках «фонариком», обычно использовалась для подрыва проволочных заграждений и полевых укреплений. Для нашего случая – самое то!
– Так точно, вашбродь! Белов! Ко мне!
К нам с унтером протискивается названный ефрейтор.
– У тебя «фонарик» есть?
– А как же! Цельных три! И ишшо четыре фунта динамиту в шашках и десять аршин огнепроводного шнура!
– Тогда слушай мою команду! Подорвать германское пулеметное гнездо! Со мной пойдет отделение Рябинина! А тебе, Шмелев, обеспечить фланг наличными силами, потому что пулемет мы у тебя заберем!
– Слушаюсь, вашбродь!
– Пошли, что ли?
Быстро перебегаем до нашего поста в ходу сообщения. Рябинин о чем-то говорит с солдатами, а потом по очереди тыкает пальцем в бойцов передовой группы и всей ладонью указывает направление – вперед.
Движемся привычным порядком, разве что третьим по счету теперь идет пулеметчик с бертье-федоровым наперевес.
Один поворот, второй. Пока никого. Из живых, по крайней мере. Парочка мертвецов в «фельдграу» разной степени укомплектованности частями тела нам все же попалась.
Сразу за третьим поворотом ход сообщения обрывался. Дальше его просто не было, а была воронка от тяжелого снаряда. Идущий первым Гусев привычным макаром выглянул из-за нагромождения земли и расщепленных досок, образовавших на нашем пути своеобразный бруствер.
Тут такое началось!
По выходу из траншеи палило около десятка стволов. Сквозь щелчки винтовочных выстрелов слышались обрывки фраз по-немецки:
– Russische Grenadiere… Der Тeufel… Feuer! [41]
Пули попадали в стенки окопа, в отвал вывороченной взрывом земли. Никого, слава богу, не задело, видимо потому, что стенка траншеи нас все-таки прикрывала. Мои бойцы справедливо отреагировали на такое негостеприимство трехэтажным матом.
А потом чертовы бундесы зафигачили в нас гранатой. Самой что ни на есть банальной «колотушкой» [42] на длинной деревянной ручке.
41
Русские гренадеры… Черт… Огонь! (Нем.)
42
«К о л о т у ш к а» – Stielhandgranate-16; немецкая ручная осколочная граната, прозванная так
Сначала я услышал крик «Achtung! Granate!» [43] , а потом увидел, как эта самая граната пролетела над нашими головами и разорвалась на поверхности земли над ходом сообщения, засыпав нас землей.
В ответ обозленный Гусев запулил к немцам целых три «лимонки» с самым прогрессивным на тот момент «автоматическим» запалом системы Миллса. То есть практически знакомую всем Ф-1, прозванную по фамилии изобретателя характерной формы – англичанина Лемона.
Взрывы. Крики.
43
«Внимание! Граната!» (Нем.)
Для полноты эффекта протиснувшийся вперед пулеметчик дал в сторону противника длинную очередь на полмагазина.
И тут же солдаты рванулись вперед. Пару раз бахнул дробовик. Мы с Рябининым, переглянувшись, поспешили следом. Проскочив большую, не меньше пяти метров в диаметре, воронку, я вслед за унтером ввалился в горловину хода сообщения.
Прямо на немецкие трупы. Враги лежали густо – прямо «тетрис» из десятка мертвецов. Как меня не стошнило – до сих пор удивляюсь.
Огляделся.
Ого! У нас потери. Наш ловкий гранатометчик – рядовой Селиванов – убит. Его подстрелил из «парабеллума» контуженный взрывами немецкий фельдфебель, которому спустя секунду Акимкин богатырским ударом прикладом пулемета под срез каски размозжил голову.
Гусев сидел у стенки окопа, зажимая ладонью распоротое плечо. Шустрый немчик, которого не задело гранатами, пырнул его штыком, получив в ответ заряд дроби в грудь. Наповал…
Перебинтовав раненого, двинулись дальше.
Теперь первым шел Рябинин. За ним – протиснувшийся мимо нас Белов с ручной гранатой в руке. Следом – Акимкин с пулеметом, я, Савка, Жигун и остальные.
Слава богу, без сюрпризов. Желающих нас убить нам не встретилось до самой траншеи второй линии. Да и в самой траншее серьезной опасности не угрожало. Не считать же за таковую двух олухов с катушкой полевого телефона, которых унтер скосил из автомата.
Треск пулемета, стреляющего длинными очередями, слышен уже совсем рядом. Буквально за поворотом траншеи.
Туда одна за другой летят две гранаты, а потом в дымное облако в два ствола стреляют Рябинин и Акимкин. Толпой вываливаем на небольшую площадку у стены дота – еще три трупа, посеченных осколками и продырявленных пулями.
Распределяемся в траншее. Белов начинает раскладывать под стальной дверью – входа в бетонную коробку – свое взрывоопасное хозяйство.
Я сижу рядом, на корточках, прислонившись спиной к стенке дота.
– Готово, вашбродь! – Довольная улыбка на закопченном лице ефрейтора. – Подрывать?
– Погоди! – Я неожиданно вспомнил, что теперь прекрасно говорю по-немецки, и, громко стукнув прикладом автомата в дверь, заорал:
– Die deutschen Soldaten – ergeben Sie sich! Wir werden den Bunker sprengen! [44]
44
Немецкие солдаты – сдавайтесь! Мы взорвем бункер! (Нем.)