Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
Стрельба прекратилась. Из-за двери нерешительно крикнули:
– Was ist los? Wer dort? [45]
– Es ist der Offizier der russischen Armee! Ergeben Sie sich! Meine Grenadiere werden den Bunker sprengen! [46]
– Russischen Grenadiere? [47] – Голос умолк. Некоторое время никто не отзывался, но пулемет при этом не стрелял. Немцы, наверное, совещались.
Я еще раз стукнул прикладом в дверь.
45
Что случилось?
46
Это офицер русской армии! Сдавайтесь! Мои гренадеры взорвут бункер! (Нем.)
47
Русские гренадеры? (Нем.)
– Ich gebe die Minute auf die hberlegung! [48]
– Schie8en Sie nicht! Wir gehen hinaus! [49]
– Не стреляйте! Они сейчас вылезут! – перевел я своим. – Только держите ухо востро! Мало ли что.
– Не сумлевайтесь, вашбродь!
За дверью что-то загремело, и она со скрипом открылась. Из проема показались вытянутые вверх грязные трясущиеся руки, и наружу шагнул тощий лопоухий немец в очках. За ним второй – пожилой седоусый, в мятой бескозырке с красным околышем.
48
Даю минуту на размышление! (Нем.)
49
Не стреляйте! Мы выходим! (Нем.)
Мои бойцы шустренько их обыскали и разоружили. Рябинин сунулся в дот, выставив вперед ствол автомата.
– Никого!
Я тоже заглянул внутрь.
Н-да! Места маловато! Это прямо какой-то бетонный шкаф. У амбразуры, занимая половину площади, стоит на станке пулемет МГ-08. На стенках – полки с патронными коробками. На крючках висят две противогазные сумки и винтовка «маузер». Весь пол завален стреляными гильзами. Духота и пороховая вонь. Как они тут сидели?
Пленных увели, а я присел на разбитый патронный ящик.
Интересно получилось – мы победили, а я даже ни разу не выстрелил!
Бывает же…
6
Передав захваченный дот подошедшей 11-й роте, мы двинулись разыскивать своих. Бой затихал. Артиллерия продолжала бить куда-то через наши головы, но в окопах выстрелы почти прекратились.
Это значит, что все линии окопов уже захвачены, а уцелевшие немцы либо удрали, либо сдаются в плен.
Устало шагая по ходам сообщения следом за вестовым, я пытался размышлять – что же дальше? Моя стратегическая прозорливость была величиной, близкой к нулю, а опыт ведения войны в условиях Первой мировой отсутствовал полностью. Если мне не изменяет память, согласно прочитанной когда-то книге «Великая война» Джона Террейна, за те двое-трое суток, во время которых наступающая сторона вела артобстрел, обороняющиеся успевали усилить вторую линию обороны в трех – пяти километрах от первой. Атакующие войска захватывали полностью разрушенный участок, продвигались до соприкосновения с более укрепленной и подготовленной линией обороны, и на этом наступательная операция с их стороны заканчивалась, а начиналось контрнаступление противника. Под Верденом таким вот макаром за год положили миллион человек.
Повторять судьбу наших малахольных союзничков как-то не очень хочется.
Не вдохновляет, знаете ли!
Хотя тут ситуация несколько иная. Наш полк базировался в районе старой польской границы. Если я правильно помню географию, то до Балтики тут по прямой километров сто. Мощных линий
«Шанс – он не получка, не аванс…» – вспомнилась вдруг песенка из мультика «Остров сокровищ».
Наш удар – это и есть и шанс, и аванс! А сдачу с этого аванса нам выдаст Рейхсвер.
– А вот и вы, барон! – поприветствовал меня Казимирский. Он был прямо-таки необыкновенно приветлив. – Поздравляю вас с боевым крещением!
– Благодарю, господин поручик!
– Позвольте полюбопытствовать: каковы ваши успехи?
– Обеспечили фланг, захватили укрепленное пулеметное гнездо. Не знаю уж, много это или мало…
– Главное, что этого было достаточно, барон! – Казимирский закурил очередную папиросу, спрятал зажигалку, затянулся. – Сейчас подойдет Лиходеев. Быстренько подсчитайте наши потери в людях и снаряжении и готовьтесь к дальнейшему наступлению – если повезет, к вечеру мы выйдем к Штрасбургу.
– Слушаюсь!
– Я – к штабс-капитану Ильину! – сообщил ротный и, крикнув вестовых, стал пробираться по ходу сообщения к последней линии немецких окопов.
– Савка! – окликнул я своего ординарца. – Найди мне на чем сидеть и на чем писать!
– Сей момент, вашбродь! – Парень мгновенно вытянулся во фрунт, козырнул и шустро шмыгнул в какое-то ответвление траншеи.
Я тяжело привалился спиной к стенке окопа. Устал как собака, а оказывается, это еще не конец. Чувствую, что денек будет длинным…
Девять убитых, шестнадцать раненых, из которых четверо – тяжело, а двое и вовсе «не жильцы».
Такой вот итог.
Могло быть и хуже, но то ли везение, то ли умение, то ли провидение…
Пробегавший Генрих сообщил, что у них в девятой роте потери убитыми и ранеными – треть строевого состава. И это – тоже не самый худший исход.
Мы с Лиходеевым, пройдясь для порядка по окопам, расположились у входа в бывший немецкий блиндаж, чтобы заняться учетом матчасти. Фельдфебель называл номера стволов, собранных с наших убитых и раненых, а я записывал их в тетрадку.
Бой окончился, началась бухгалтерия…
– Вы тут хоть прибарахлились? А то ведь война войной…
– Да уж не без этого, вашбродь.
– Молодцы.
– Рады стараться! – с довольной ухмылкой козырнул Лиходеев.
Трофеи были богатые – одних пулеметов взяли десяток. Правда, половина из них нерабочие. Винтовки, пистолеты, боеприпасы и прочее снаряжение. На левом фланге, где окопы зачищали первый и второй взводы, наши взяли ротный склад продовольствия. Опытный Лиходеев вовремя пресек попытку расхищения спиртного и съестного – все пошло в ротный котел.
Сам фельдфебель щеголял трофейным цейссовским биноклем на шее, а за ремень с правой стороны был заткнут новенький «парабеллум».
Орел у нас Кузьма Акимыч.
Я закончил писать и поинтересовался у него:
– Чего там слышно? Когда выдвигаемся?
– Дык, вашбродь, вот разведка своих коней через окопы да воронки проведет – и уйдут в дозор. Осмотрятся, капитану доложат, а там, глядишь, и дальше двинемся.
– Главное, чтобы немцы не очухались.
– Не должны, вашбродь! Пушкари наши их зна-а-а-тно проредили. Да и Ленька Птицын – земляк мой, с-под Твери – писарем при штабе полка служит, сказывал, мол, по сведениям разведки, нету у германца тут сильных войск. Во второй линии ландвер ихний да запасники. Пушек у них, конечно, много, но мы-то тоже не лыком шиты?