Есть, господин президент!
Шрифт:
– Она у нас… короче… была, – закряхтел Большаков. Я чувствовал, как ему трудно подбирать слова, но не желал ничем ему помогать. – Ну вроде, по всем приметам, та самая: и старая, и латинская, и рукописная, прямо как вы сказали… Два наших сержанта, у обоих ни одного взыскания, нашли ее в мусоре…
– Где нашли? – Я подумал, что ослышался. – В мусоре?
– Так точно, на свалке, в «Салазьево», – отрапортовал главный столичный мент. – Полигон за МКАД, если ехать по Профсоюзной…
– А какого лешего эти ваши сержанты вообще туда поперлись? – продолжал недоумевать я. – То есть почему именно на свалку-то?
Теперь уже Большаков
– Но как же? Вы ведь сами, Иван Николаевич, мне сказали – старая книга. Старая. Где же ей еще быть? Мы всех, кто свободен от дежурства, по свалкам разослали, за МКАД – кого в «Кучино», кого в «Хметьево», в «Икшу», в «Кезьмино»… В общем, повсюду, куда бумажные отходы могли привезти… Мы и «Торбеево» охватили, и «Некрасовку», и «Каргашино», и «Гнилушу», и «Слизнево»… А в «Чашцы», в «Салазьево», на карьер «Ракитки» и на Кулаковский карьер по два патрульных отправили, там территория побольше…
Bay! Я верил в нашу славную милицию, и она меня не подвела. Где в Москве можно найти старые редкие книги? Ну не в библиотеках же! Не в «Букинистах» же! Не в антикварных же, блин, салонах! Ясное дело – в мусорных кучах. Парадоксальная ментовская логика сегодня сработала весьма кстати. Жаль, эта победа с частицей «бы». Теперь еще надо разобраться в деталях, отчего загребущие ментовские руки загребали-загребали, да не недозагребли.
– Где была найдена книга, я уже понял, – оборвал я Большакова, который готов был перечислять до вечера все свалки мусора в Москве и Подмосковье. – Теперь, Александр Данилович, потрудитесь объяснить мне, как и почему вы ее упустили.
Александр Данилович завздыхал в трубке: наступал самый щекотливый момент в его рассказе. Как вскоре выяснилось, два сержанта, посланных в «Салазьево», – Лухминский и Токарчук – подверглись вероломному нападению. Какая-то женщина, высокая, темноволосая, лет тридцати, усыпила их бдительность, раскидала их приемами кунг-фу, забрала книгу и укатила на мотоцикле.
Чтобы голливудские трюки проделывали в реальной жизни, да еще в Москве, да еще на свалке, мне не верится. А в то, что обычная тридцатилетняя тетка могла накостылять двум половозрелым ментам, я могу поверить легко. Две трети наших муниципалов – готовые мальчики для битья. В лучшем случае – ящички для сбора дани.
– Кунг-фу, говорите… – с сомнением хмыкнул я. – Ну-ну допустим. А хотя бы фоторобот вы сделать догадались? Или у ваших Лухминского и Токарчука заодно и память на лица отшибло?
Оказалось, что фоторобот у них есть. Более того, Александр Данилович любезно переслал его по факсу. Только что. Я кликнул секретаршу – проверить, и та действительно принесла мне листок.
Наши факс-аппараты – визажисты наоборот: любую внешность до того изуродуют, что хоть в фильмах ужасов снимайся. Качество теперешнего портрета оказалось не то чтобы плохим – оно было жутким. Сплошные пятна, точки и линии, Пикассо отдыхает. Вблизи вообще невозможно догадаться, что это человеческое лицо, а не карта Луны. Но когда я отодвинул бумажку от глаз подальше, пятна, точки и линии сложились в некое подобие картинки.
И я тут же понял, что Большаков с его мусорами подарил мне гораздо больше, чем я мог надеяться еще две минуты назад.
– Спасибо, Александр Данилович, – пробормотал я, разглаживая факс с портретом, – все не так плохо. Сержантов не наказывайте. Против их приемов нашим ломам, конечно, не сдюжить…
– А с бабой-то, Иван Николаевич, что делать? Нам ее в розыск объявлять или что? – неуверенно спросил Большаков.
Глава ГУВД Москвы не допер, почему я смягчился так быстро. И это, как все непонятное, изрядно его пугало. Пожалуй, надо бы рыкнуть на него, подумал я. Обложить пятиэтажно. Тем самым вернув ему гармонию… Нет, обойдется – лишняя трата энергии.
– Не надо розыска, все нормально, отбой. – Я повесил трубку.
Менты сделали свое дело – спасибо, свободны. Теперь начинается тонкая работа. К ней подключать милицию – это примерно то же, что и производить археологические раскопки ковшом экскаватора.
Я прислонил разглаженный факс к одному из телефонных аппаратов, а сам отодвинулся подальше и еще раз внимательно вгляделся в портрет. Да, сходства не отнять! Даже если сделать поправку на ментовское искажение пропорций, драчливая девушка со свалки все равно оставалась похожей на ту самую.
Ту, которая вчера едва не врезалась в меня, когда я направлялся в палату к Виктору Львовичу Серебряному.
Узнать ее имя и фамилию – пара пустяков. Я набрал по мобильному своего шофера Санина и приказал немедленно сгонять в ЦКБ и там разведать по-тихому все, что можно, про эту мадам. Пароли, явки, клички – или, на худой конец, хоть паспортные данные: любому посетителю там нужен пропуск, а данные заносятся в компьютер.
На дорогу туда-обратно и разведку на месте я отвел Санину не больше полутора часов, а сам я за это время надеялся подремать и собраться с силами. Но вышло по-иному. Звук гонга довольно скоро сдернул меня с диванчика: ноутбук известил, что меня желают видеть в онлайне. Я открыл экран и обнаружил на нем плоское лицо давешнего буддийского монашка, секретаря и наперсника ГуРУ-Монашек выдул из бамбуковой флейты скрежепгущую мелодию, которая смахивала на стон роженицы, заполировал ее звоном колокольчика и, прежде чем исчезнуть с экрана, возвестил:
– Просветленный! Он вернулся!
Следом объявился Просветленный лично. У него была опухшая морда и две синие ленточки, туго вплетенные в козлиную бородку.
– Привет! – обратился я к Гуру. – Что у вас там в нирване?
– Свет. Покой. Безмятежность, – с некоторым, как показалось мне, раздражением сообщил Просветленный. – Чего звонил-то?
– «Отринувший пожалеет, – процитировал я на память. – Вкусивший будет править миром». Эти слова что-то обозначают?
– Каждое слово что-то обозначает, – не слишком ласково заметил Гуру. – Для того слова и созданы людьми, чтобы обозначать хоть что-нибудь. Если бы слова ничего не обозначали…
– Эй-эй, а короче нельзя? – перебил я. – Пойми, я чиновник, у меня маленькие практические мозги. Ответь мне кратко, без вашей туманной философии: эти – фразы – откуда – взялись?
– Если кратко, из красного крыла Поталы. В Лхасе, – сухо ответил Гуру. – Я там был последний раз два года назад.
– Что еще за Потала? – не понял я. – Город, что ли?
– Город – это Лхаса, – еще суше объяснил Гуру. Ему явно не нравилось обсуждать сокровенное с дилетантом, даже из Администрации президента. – А Потала – лхасский дворец далай-лам, у него, как всем известно, два крыла, красное и белое. Тринадцать этажей. Сколько комнат – не знает никто, даже Будда. Лично я обошел триста. А сами фразы, о которых ты у меня допытываешься, они – из комментариев к Ганджуре.