Есть ли сердца у призраков

Моисеева Ольга Романовна

Ариана не знала, почему промолчала. Может, потому, что в самом дальнем уголке её души, в который она старалась не заглядывать, шевельнулась жалость к этому эгоистичному, жалкому, презираемому даже своей семьёй человеку, стоящему сейчас бледнее снега за окном и сжимающему кулаки в бессильной ярости?..

Мейсон несколько удивлённо взглянул на девушку, пожал плечами, поднял брови и сказал:

— Ну что ж, хорошо. Я хочу поговорить с Вами и предоставить Вам выбор. Надеюсь, Питер уже объяснил положение дел, — произнёс лорд Гарднер, закладывая руки за спину и серьёзно глядя на принцессу. — Скоро мы действительно захватим столицу и, соответственно, всю Вашу семью. Я понимаю, как Вам тяжело, и не стану злорадствовать.

Поймите, это просто война. У меня нет никаких личных счётов ни к Вам, ни к вашим родителям, братьям и сёстрам. Но когда мы захватим власть, то будем вынуждены убрать их всех — надеюсь, Вы понимаете необходимость этого, — произнёс он, и принцесса вздрогнула. — Однако в таком случае неизбежен бунт и волнения, так как народ слишком любит Вас. Именно поэтому я прошу публично отречься от престола. Когда люди увидят, что Вы живы, здоровы и по собственной воле передаёте власть другой семье, они не станут сопротивляться. В таком случае я обещаю сохранить Вам жизнь. Вы будете высланы в другую страну, возможно, за море, и проживёте там столько, сколько отмерил Вам бог.

— Но моя семья будет убита? — спросила принцесса, изо всех сил хватаясь за последние остатки самообладания.

Она боялась услышать ответ.

— Да,— кажется, после этого короткого слова прошла целая вечность. — Итак, что Вы выбираете?

— Я вынуждена отказать Вам, — ответила она поспешно, отводя глаза.

— Неужели Вы нисколько не дорожите собственной жизнью? — спросил мужчина, пристально вглядываясь в девушку и будто стараясь что-то понять.

— Если ради неё придётся предать всё, что я знаю, все мои принципы и мысли, всё, что завещала мне мать, то нет. Не дорожу.

Мейсон Гарднер молчал, смотря на принцессу.

— Хорошо, — наконец сказал он, вздохнув. — Это Ваш выбор. Но в таком случае Вы тоже будете убиты. Вы понимаете это?

Сил у девушки хватило только на то, чтобы кивнуть.

— Тогда я не смею Вас больше задерживать. Моё почтение, принцесса Ариана, — учтиво произнёс лорд Гарднер, поклонившись, а потом вдруг прищурился и задумчиво произнёс: — Вы так похожи на свою мать.

— Благодарю Вас, — произнесла принцесса и, развернувшись, пошла в сторону дверей.

— Боже, как наивна, — услышала она за собой.

***

Шпили кафедрального собора было видно ещё задолго до столицы. Великолепный, занимающий огромную площадь, богатый, весь, кажется, сделанный из золота, потрясающе расписанный, он привлекал людей со всего мира. Он находился прямо в середине Этелиарса, на площади коронации. Все приезжающие ахали, едва входили под эти высоченные своды. Именно здесь выходили замуж принцессы и женились принцы, венчались на царство короли и королевы.

На небе сияли звёзды, и мягкими большими хлопьями снег падал на Этелиарс, но столица не спала. В соборе было не протолкнуться. В эту ночь сюда, наверное, пришёл каждый.

Собор был жив. Собор гудел. Тысячи и тысячи голосов слились в один и вознеслись к небу с единой молитвой — защитить Оримнею и спасти юную принцессу.

========== 14. Ночью одинокой, безлунной ==========

Вылетев из зала, Ариана прислонилась затылком к ледяной стене и медленно сползла по ней на пол. Всё, что сказал сейчас Мейсон Гарднер, слилось для неё в одну простую и ужасную фразу: вскоре и она, и её семья будут убиты. Убиты. Ариана всё пыталась понять, что это значит — убиты. Просто не могла представить, как это — быть, а потом вдруг перестать, исчезнуть. Не видеть, не слышать, не чувствовать, не думать, не говорить. Просто не быть. Не существовать. Голова раскалывалась. Она не знала, сколько именно просидела вот так, с зажмуренными глазами и зажатыми ушами. Наконец, она подняла голову. Себастьян сидел на полу рядом с ней, закрыв глаза.

— Не понимаете, что значит умереть? — спокойно

спросил он и, не дождавшись ответа и всё ещё не открывая глаз, продолжил. — Это сложно представить, но я могу.

— Смерть ничего не значит, — дрожащим голосом проговорила Ариана, обнимая себя за продрогшие плечи.

— Вы себя или меня убеждаете? — усмехнулся Себастьян.

— Это правда. Смерти нет. Страха нет, — прошептала она, стараясь не дрожать.

— Смерти и страха нет?! — насмешливо проговорил мужчина, открывая глаза. — Сколько смертей Вы видели, принцесса?

— Ни одной, — смущённо пробормотала Ариана.

— А я — тысячи. Не будем говорить о смертях на поле боя. Поговорим о казнях.

— Каких казнях? — встрепенулась девушка. — Не держите меня за ребёнка, я неплохо знаю наши законы. Каждая знатная семья имеет право творить суд у себя в землях, но если они хотят приговорить обвиняемого к долговременному заключению или к казни, то должны сообщить об этом в столицу, тогда королевский суд разберёт дело.

— Питеру законы не писаны, знаете ли. Он любит казни, и я перевидал их множество. Видели бы Вы их лица… Сначала они храбрятся. Шутят даже, — горько усмехнулся он. — Но потом… Страх сковывает их. Они понимают, что смерть неизбежна. Кто-то рыдает, идя на плаху, кто-то просит пощады, кто-то из последних сил вырывается и старается убежать, хватаясь за последнюю надежду и не понимая, что надежды уже нет, — говорил Себастьян, и лицо его было спокойно, только в глазах дрожал лёд. — Но что бы они ни делали, потом они умирают. Палач заносит меч, и их голова катится по помосту. Они умирают, трясясь от страха, и в их глазах застывает смерть. Сильнее неё ничего нет, — покачал головой он.

Несколько секунд в воздухе висела звенящая тишина, среди которой как-то особенно по-детски и звонко прозвучал голос девушки:

— Любовь.

— Любовь? Вы смеетесь, — поднял брови Себастьян. — Мне не хочется рушить Ваши надежды и наивные представления о мире, в котором Вы живёте, но я расскажу ещё одну страшную историю. Как-то раз Питер, я не знаю зачем, казнил девушку и парня. Крестьян. Бог знает, чем те не угодили ему, — говорил он, и в его голосе звенела сталь. — Сначала их держали в подземелье с неделю, не давали еды, а потом Питер повесил их рядом, на дереве, собственноручно связав петли. Им было лет по семнадцать, не больше. Они до последнего во что-то верили. Смотрели друг на друга, — задумчиво произнёс он и вздохнул. — А потом они умерли, каждый в своей удавке, хрипя и болтая ногами. Умерли. Как бы сильно ни любили друг друга. Сдохли ни за что.

— Вы смешны, — вдруг решительно произнесла Ариана, вытирая слезу. — Если думаете, что это конец. Питер убил их тела, но их любовь задушить никогда бы не смог. Сейчас они, да упокоит господь их души, — прошептала она, перекрестившись, — на небе, вместе и, я уверена, счастливы.

Вновь повисла тишина.

— Вы… были там? — дрожащим голосом спросила Ариана, вновь боясь услышать ответ.

— Да. Я был. Я видел все, что рассказал Вам. Я стоял и смотрел, не шевелясь.

— Я не верю… — прошептала девушка, роняя слёзы на каменный пол.

— А стоит. Я монстр, забыли? — горько сказал он.

— Кто же Вы? Откуда? Почему служите Гарднерам? — с ужасом спросила принцесса.

— Я Себастьян. Другого имени у меня уже нет, — пожал плечами он. — Я призрак прошлого, и не более того.

— Я боюсь призраков, — автоматически прошептала Ариана, смотря в пол невидящими глазами.

— Да. Будет правильно, если Вы будете меня бояться, — твёрдо сказал Себастьян, прикрывая глаза.

— Не буду, — быстро и порывисто ответила она, взглянув на него решительно. — Я не буду. Даже если захочу, не смогу. Я всё равно не верю, что Вы монстр. Я знаю, что-то заставляет Вас быть с Гарднерами, — горячо проговорила она.