Есть ли сердца у призраков

Моисеева Ольга Романовна

— Какая Вам разница? — сказал Себастьян, и на секунду в его глазах появилась такая безнадёжность, что у девушки заболела душа.

Не зная, почему именно, Ариана подумала о том, как же он невыразимо красив и несчастен, наверное.

— О чём Вы думаете? — вдруг спросил Себастьян.

Терять-то нечего. Судя по всему, через пару месяцев, а то и раньше, она будет мертва.

— Вы красивый, — сказала она. — Я никогда не видела людей красивее при дворе.

— … красивый? — поднял брови он и помолчал ещё. — Вы тоже.

Это прозвучало так неожиданно и так просто, что

Ариана не сразу нашла, что ответить.

— Я? Смеётесь, — недоверчиво протянула она.

— Ничуть, — серьёзно ответил Себастьян и посмотрел на принцессу. — Отчего Вы так плохо думаете о себе?

— Я настолько обычная, что даже говорить нечего. Даже хуже, чем обычная. Некрасива, скучна, невоспитанна, — пожала плечами она, вздохнув. — Разве не очевидно?

— Для меня — нет, — серьёзно ответил Себастьян, помолчав несколько секунд, а затем вдруг встал и протянул ей руку.

— Куда мы? — спросила Ариана, но, не дожидаясь ответа, вложила свою ладонь в его.

Его рука была тёплой.

Сначала они шли так, как к камере, но затем вдруг свернули и поднялись по лестнице вверх. Пройдя ещё несколько коридоров, Себастьян ввёл принцессу в какой-то зал. Ни свеч, ни факелов, ни каминов не было, но в зале было почти что светло. Во всей крепости окна были очень узкими, на то она и крепость; здесь же они были гораздо шире, почти такие же, как в королевском замке, и сквозь них падали волшебные лунные дорожки света, делая всё на своём пути каким-то сказочным, нереальным и освещая всё те же ящики, тюки и… рояль. Старинный, покрытый вековым слоем пыли. Наверное, его не открывали уже много лет.

Немного придя в себя, девушка, не обращая внимания на холод и ветер, свободно гуляющий по помещению, подошла к окну.

Снег перестал идти; небо, необъятное, огромное, сверкало звёздами. Далёкие мерцающие огонёчки были похожи на узоры первого инея на запотевших стёклах. Звёзды смотрят в бесконечность, укладываясь в рассыпчатые дымящиеся узоры созвездий и рассыпаясь по небосклону. Внизу, далеко-далеко, была чёрная вода; море простиралось почти до горизонта, а там, дальше, виднелись громады горных хребтов: Колокола стояли в заливе. Тёмное, волнующееся, пенящееся грозное море везде, куда ни падал взгляд. Взглянув вниз, девушка немного отпрянула от окна: у неё закружилась голова, так высоко здесь было. Ариана увидела бесконечную, кажется, стену замка, а совсем внизу — острый заснеженный выступ скалы, о который с грохотом разбивались волны, рассыпая свои брызги. И небо. Бездонное чёрное небо, усыпанное звёздами. Ночь была тиха и нежна.

Свежий зимний воздух без сырости наполнял лёгкие девушки, отрезвлял сознание.

— Это… это чудесно, — только и смогла прошептать она.

С трудом оторвавшись от восхитительного неба и моря, Ариана обернулась.

Себастьян, освещённый лунным светом, выглядел сейчас действительно точно призрак. Его и так бледная кожа была почти белой. Ариане казалось, что его тонкие прекрасные черты дрожат и колеблются в морозном воздухе. Ещё чуть-чуть, и он просто растворится, растает, исчезнет, станет воздухом, пеплом, золой. Будет парить в небе под звёздами, станет волнами, что так отчаянно бросаются

на скалу, свежим звёздным воздухом, каким она дышит, ледяным ветром улетит в окно, станет этой ночью и таинственным лунным светом.

Он был в тот момент так нереально, так сказочно прекрасен, что Ариане казалось, что сердце просто не выдержит.

— Я не знаю, как благодарить Вас, — прошептала она, боясь даже повысить голос и рассеять эту сказку.

— Спойте, — так же тихо сказал Себастьян, указывая на рояль.

Ариана бы стала, наверное, отпираться. Но сегодня… не сегодня. Она, тихо ступая, села за рояль. Смахнула аккуратно пыль с крышки и подняла её тонкими пальцами. Луна осветила ряд белых и чёрных клавиш.

Ариана не играла давно, очень давно. Она решительно не помнила ни одной арии и сонаты.

— Ты опять не спишь? — спросила Кариана, выходя на балкон, где стояла, укутавшись в одеяло, её шестилетняя младшая сестра. — И правда красиво… — сказала она, взглянув на тёмное звёздное небо.

— Мне жалко спать, когда ночью так прекрасно! Почему это так нужно — спать ночью? Почему нельзя днём? — капризно протянула девочка, упрямо тряхнув волосами.

— Ох, милая, тебе ещё столько нужно понять, — по-взрослому вздохнула Кариана и обняла сестрёнку. — Идём, а то завтра опять на приёме будешь засыпать. Мама будет ругаться.

— Я не хочу на приём. И всё равно не засну сейчас, — насупилась Ариана.

— Спеть тебе песню?

— Песню? — мгновенно оживилась принцесса. — А ты можешь? Спой, пожалуйста!

— Хорошо, но давай пойдем в постели. Эмили ещё разбудим, — миролюбиво прошептала Кариана.

Ариана послушно улеглась в постель старшей сестры, удобно пристроив голову у неё на коленях.

— Ночью одинокой, безлунной, мне снится… — запела Кариана тихим и звонким, как колокольчик, голосом.

Положив пальцы на старые истёртые клавиши, Ариана вздохнула. Первый аккорд прозвучал в ночной тишине так естественно и волшебно, как будто являлся её продолжением, самым её сердцем.

— Ночью одинокой, безлунной, мне снится: мы летим над морем с тобой…

Девичий, чистый, искренний и неуверенный голос, нежно и старательно выводящий ноту за нотой, наполнил ночь. Скользящими очертаниями летели звуки к небу.

Себастьян стоял и чувствовал, действительно чувствовал, как у него дрожит душа. Слушал это единственно настоящее и верное, самое правильное, что когда-либо было в мире и в его жизни. Слушал звенящие и шепчущие ноты, улавливал и старался запечатлеть в своём черном сердце каждое слово, каждую интонацию.

— Там, здесь, везде, где ты есть, я всегда буду рядом с тобой… — пела она, перебирая своими худенькими пальчиками по роялю.

Себастьян смотрел на порванное в нескольких местах мятое платье, под которым легко угадывалась тоненькая истощённая фигурка, на вздрагивающие тонкие плечи с острыми ключицами, на худенькие руки, нежно касающиеся клавиш, на вздёрнутый нос, бледные губы, полузакрытые измученные глаза, вздрагивающие ресницы и всё никак не мог понять, когда же всё это, вся она, эта несчастная наивная девчонка-принцесса, успела стать для него такой необходимой.