Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Сладостнейшим бальзамом и маслом воздух наполнив,
И всемогущий Эрос, начало сего мирозданья,
Жизнеподатель, возница, связь и крепитель вселенной,
Тут у богини родился при появленье на бреге,
Резвоногий мальчишка, забил как мужчина ногами
И без подмоги извне нашел он дорогу из лона…
Сильно стучал он в тело зачавшей без мужа богини,
Страстно желая родиться; крылья затрепетали –
И единым порывом врата он рожденья покинул,
Кинулся на
Эрос, к высокой груди прильнув Афродиты-богини,
Стал высасывать млеко, зная, как сладостной пищей
Глад утолить, неученый… Стал сжимать он губами
Эти перси, что ране не ведали прикосновенья,
Ненасытно впивая млеко из груди округлой!»
(№ 1977). (Нонн. Деяния Диониса XLI 118-141 [Нонн 1997, с.400-401])
Описание щита Диониса.
«Есть на щите круговидном, где ходят хоры созвездий, (434)
И другие картины: изображен там отпрыск
Троса в Зевесовом доме с невероятным искусством,
Коего птица уносит, кравчего, в небо восхитив!
Мнится, вот-вот сей орел перехватит когтями красавца –
Только Дий осторожен, летя в высоком эфире,
Держит он мальчика крепко и нежно его обхвативши,
Мягко крылом помавает, бурный полет умеряя:
Как бы в зыбях пурпурных моря любимый не сгинул,
Ганимед, с высоты устремившись вниз головою!
О, как он Мойры трепещет! А вдруг преждевременно имя
Даст этот юный красавец проливу соседнему, почесть
Геллы и славу похитив, в будущем данные деве!
Далее был изваян за трапезою Бессмертных
Юноша как живой, в сосуды льющий напиток,
Будто бы он крат еры н ектаром сладостным полнил,
Пировавшему Дию протягивал будто бы чашу!
Будто бы гневалась Гера, лицо ее отражало
Гордую, властную душу! Деве Палладе богиня
Знак перстом подавала – как же сей нектар небесный
Смеет лить быкопас Ганимед, взнесенный к Олимпу,
Предназначенных Гере смеет касаться крат еров?»
(№ 1978). (Нонн. Деяния Диониса XXV 434-455 [Нонн 1997, с.252])
«И средь богов всеблаженных, питье размешавши в кратере,
Ганимед благокудрый разносит сладостный нектар…»
(№ 1979). (Нонн. Деяния Диониса XXVII 240-241 [Нонн 1997, с.270])
Песнь X
(№ 1980). Ст.175-430 [Нонн 1997, с.105-111]
Вот однажды охотясь у сени отвесной деревьев,
Юношей Вакх пленился с ликом румяным и нежным.
Ибо в отрогах фригийских юноша Ампелос вырос
И возмужал, сей отпрыск цветущий страстных эротов.
Нежный пушок подбородка, юности цвет золотистый
Не препоясал ланиты округлые, снега белее (180)
Горного, пряди густые свободно падали сзади,
Вились вольно по белым плечам без всякой повязки
И под дыханием ветра они едва колыхались,
Трепеща и вздымаясь, шею его обнажая
(Ибо волною волос она была скрыта от взоров).
Шея как будто сияла, белая, тени развеяв –
Так Селена сквозь тучи влажное сеет сиянье.
С уст, словно роза цветущих, медовые речи лилися,
Словно весна, его тело цвело. От стоп его белых
Розы алели на травах зеленых приречного луга. (190)
Взоры когда он бросает глаз огромноокруглых –
Мнится, в полном сиянье блеск разгорелся Селены!
Отрок взят Дионисом в сопутники для забавы,
И божество, уподобив смертному голос и речи,
Лик божественный спрятав, искусно его вопрошает:
«Кто же отец твой родимый? Зачат ты не чревом небесным?
Уж не Харита ли матерь? Не Аполлон ли родитель?
Молви, милый, и рода не скрывай! Не бескрылый
Эрос ли вновь появился без лука и без колчана?
Кто из бессмертных на ложе тебя породил Афродиты? (200)
Нет, и я не сказал бы, что мать твоя Кипрогенейя,
Я не назвал бы отцом Арея или Гефеста.
Если тебя называют Гермесом, с неба слетевшим,
Где же легкие крылья, плесницы пернатые бога?
А нестрижены кудри, вьющиеся за спиною?
Разве что сам появился, без лука и без кифары
Феб, чьи волосы вольной волною за плечи струятся!
Хоть и Кронид мой родитель, а ты от семени смертных,
Сатиров быкорогих кровь в твоем сердце играет!
Вместе побудь со мною, о богоравный, ведь крови (210)
Олимпийской Лиэя твоя красота не постыдна!
Что ж говорю я со смертным, чьи лета столь краткосрочны?
Чую твою породу, хоть ты и пытаешься скрыться!
Гелию породила, соложница бога, Селена
Юношу, что Нарциссу равен прекрасному, дивный
И небесный твой облик – лик Селены рогатой!»
Так он измолвил, и отрок чудною речью пленился,
Гордый тем, что прекрасней он многих ровесников юных,
Затмевая их блеском красы. Когда же в чащобах
Отрок наигрывал песню – ею Вакх наслаждался. (220)
Юноша уходил – угасала бога улыбка.
Если ж за пиром, где можно пылко резвиться, Сатир
Бил в тимпан, порождая отзвук далекий и гулкий,
А в это время отрок охотился на оленя,
Не появляясь на пире – то бог останавливал пляску.