Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Чтобы меня избегать, и в меня ведь влюбляются нимфы.
Некую ты мне надежду сулишь лицом дружелюбным,
Руки к тебе протяну, и твои – протянуты тоже.
Я улыбаюсь, - и ты; не раз примечал я и слезы,
Ежели плакал я сам; на поклон отвечал ты поклоном
И, как могу я судить по движениям этих прелестных
Губ, произносишь слова, но до слуха они не доходят.
Он – это я! Понимаю. Меня обмануло обличье!
Страстью горю я к себе, поощряю пылать – и пылаю.
Что же? Мне зова ли ждать? Иль звать? Но звать мне кого же?
Все, чего жажду, - со мной. От богатства я стал неимущим.
О, если только бы мог я с собственным телом расстаться!
Странная воля любви, - чтоб любимое было далеко!
Силы страданье уже отнимает, немного осталось
Времени жизни моей, погасаю я в возрасте раннем.
Не тяжела мне и смерть: умерев, от страданий избавлюсь.
Тот же, кого я избрал, да будет меня долговечней!
Ныне слиянны в одно, с душой умрем мы единой».
Молвил и к образу вновь безрассудный вернулся тому же. (474)
И замутил слезами струю, и образ неясен
Стал в колебанье волны. И увидев, что тот исчезает,
«Ты убегаешь? Постой! Жестокий! Влюбленного друга
Не покидай! – он вскричал. До чего не дано мне касаться,
Стану хотя б созерцать, свой пыл несчастный питая!»
Так горевал и, одежду раскрыв у верхнего края,
Мраморно-белыми стал в грудь голую бить он руками.
И под ударами грудь подернулась алостью тонкой.
…
Долго лежал он, к траве головою приникнув усталой; (502)
Смерть закрыла глаза, что владыки красой любовались.
Даже и после – уже в обиталище принят Аида –
В воды он Стикса смотрел на себя. Сестрицы-наяды
С плачем пряди волос поднесли в дар памятный брату.
Плакали нимфы дерев – и плачущим вторила Эхо.
И уж носилки, костер и факелы приготовляли, -
Не было тела нигде. Но вместо тела шафранный
Ими найден был цветок с белоснежными вкруг лепестками».
(№ 2274). (Овидий. Метаморфозы III 344-358, 402-407, 413-482, 502-510,
пер. С.В.Шервинского [Овидий 1994, т.2, с.64-68])
«…При этом был Атис, индиец,
Что, по преданью, рожден Лимнеей, дочерью Ганга,
В водах хрустальных его, - знаменит красотою, убором
Пышным удвоенной, юн, всего лишь шестнадцатилетний…
…
Вот, меж тем как рога неспешной сгибал он рукою,
Вмиг изловчился Персей, полено схватил, что дымилось
На алтаре, и лица раздробил ему вдребезги кости.
Тотчас, едва увидал, как ликом пленительным бьется
Тот, простертый в крови, Ликабант ассириец, ближайший
Друг и товарищ его, глубокой любви не скрывавший,
Вмиг испустившего дух от тягостной раны оплакав
Юношу Атиса, лук, который натягивал Атис,
Выхватил…
…
Тут обратил на него, знаменитый убийством Медузы,
Меч свой Акризия внук и вонзил ему в грудь, и, кончаясь,
Взором, блуждавшим уже под теменью ночи, окинул
Атиса друг неизменный его и, к нему наклонившись,
К манам подземным унес утешенье, что умерли вместе!».
(№ 2275). (Овидий. Метаморфозы V 47-50, 56-64, 69-73,
пер. С.В.Шервинского [Овидий 1994, т.2, с.100-101])
«Озеро видит она Гириэи и Кикнову Темпе,
Те, что прославил своим появлением лебедь. Там Филлий
Мальчику отдал во власть прирученных пернатых, а также
Дикого льва. Приказанье быка одолеть получил он
И победил; но, сердясь, что любовь его презрена снова,
Филлий, как тот ни просил, быка ему не дал в награду.
Кикн возмущенный сказал: «Пожелаешь отдать!» И с высокой
Спрыгнул скалы. Вокруг все подумали: мальчик разбился, -
На белоснежных крылах повисал новоявленный лебедь!»
(№ 2276). (Овидий. Метаморфозы VII 371-379,
пер. С.В.Шервинского [Овидий 1994, т.2, с.149-150])
«…Минос, кто, бывало, в цветущие лета,
Именем страх наводя, грозой был великих народов,
Ныне же немощен стал. Дионина сына Милета,
Гордого силой своей молодой и родителем Фебом,
Старый страшился. Боясь, что его завоюет он царство,
Юношу все ж удалить от родных не решался пенатов.
Но добровольно, Милет, бежишь ты и судном взрезаешь
Быстрый Эгейскую ширь, и в Азийской земле отдаленной
Стены кладешь: тот град получил основателя имя».
(№ 2277). (Овидий. Метаморфозы IX 441-449,
пер. С.В.Шервинского [Овидий 1994, т.2, с.200])
«[ Житель Феста на Крите Лигд пригрозил жене Телетузе,
что если та родит девочку, он ее убьет].
Муки тогда возросли, и само ее бремя наружу (704)
Выпало: дочь родилась, а отец и не ведал об этом.
Девочку вскармливать мать отдает, объявив, что родился
Мальчик. Поверили все.
…
А между тем уж тринадцатый год наступает подростку. (714)
Тут тебе, Ифис, отец белокурую прочит Ианту.
…
Вскоре любовь их сердца охватила. И с силою равной (720)
Ранила сразу двоих: но различны их были надежды!
Срока желанного ждет и обещанных светочей свадьбы,