Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
– Зато со мной не бывает другого. Это вроде как закон сохранения энергии или сообщающихся сосудов. Приключений я имею достаточно. Встречаюсь с очень интересными людьми, попадаю в забавные переделки… Ты права, многовато их для примерного обывателя, для его спокойного и размеренного бытия. Но именно из-за этого изобилия необычного в моей жизни нет милиционеров, паспортисток, нет домкратов, шрусов и гаишников. Я до сих пор не знаю разницы между ОСАГО и КАСКО, у меня нет личной больничной карты, нет начальников, коллег, нет дурацких посиделок в бане, злобной бессмысленной охоты на невиновных зверей и птиц, нет пьяных соплей, завистников, я не имею никогда тупого похмелья и стыда мелких обманов.
Я не имею счастья пересекать двойную сплошную, не пью с соседскими мужиками в гаражах, не трачу время на обсуждение мобильных тарифов и планов. В свободное время не валяюсь на диванах, не смотрю и не обсуждаю ни с кем разных ксюш и полезных диет.
Вот у меня и освобождается время для другого. Для приключений.
– Так просто?
Непривычное собственное многословие изумило даже Глеба.
– Да, всё просто. Элементарно, Ватсон! Не кури – и у тебя не будет перекуров.
– Некоторые знакомые, особенно те из них, кто имеет отношение к творчеству, от чистого сердца соболезнуют мне, говорят, что я – неформат. Высокая похвала для такого беззаботного типа! Именно этого я и добивался всю жизнь – не быть в формате. Особенно в таком…
Он хмурил брови, изредка опуская глаза к столу, хотя интонациями слов и хотел выглядеть иронично весёлым.
Инга слушала капитана Глеба с грустной улыбкой.
Почти всегда искусство быть внимательной приходит к женщине с опозданием. Сейчас ей хотелось рыдать, теряя…
– Формат маленьких неграмотных и нелюбознательных человечков? Не для меня! Формат воскресных пива и чипсов?! Да ни за что! Ублюдочный формат возрастной эволюции – от кнопок разноцветных мобильников, через кредитный диван и телевизионный ящик к жирным тёлкам, к чудовищно безобразным огромным машинам, турецким курортам, к костюмам с блестящими буковками? Мерзость! Ты, случаем, не заметила, что люди, в большинстве своем, сгибаются, когда влезают в собственный автомобиль. Я этого не хочу.
– Добровольно обрекать себя на дрожь от звука персональной автомобильной сигнализации под окном – идиотизм! Я предпочитаю открывать глаза только после того, как высплюсь!
Вторая чашка кофе не успела остыть.
Глеб Никитин с сожалением отставил её, пустую, в сторону. Он чувствовал свои лишние слова, но кому, как не ей, и когда, если не сейчас…
– Политика? В партию вступать? Зачем?! За миску вкусного супа? Мне этого добра не нужно. За какой-то там стул в президиуме или за кресло в провинциальном правительстве? Тем более. От длительного сиденья, говорят, простаты бывают у мужчин разные, с геморроями…
Напитки закончились, и первый высокий луч летнего солнца уже вертикально сверкнул между высокими прибрежными соснами.
– А семья у этой твоей счастливой медсестры большая?
– Что?
Не расслышав его так сразу или не очень поняв, Инга внимательно посмотрела Глебу прямо в глаза.
– У Светланы, твоей знакомой, ну, у той, что в иностранный замуж собралась, родственников много?
– Нет, вроде. Отец года два назад как умер, позапрошлой зимой хоронили, мать на пенсии, брат есть ещё, рыбалкой на заливе занимается. Вроде всё.… А что такое?
– Рад за коллектив. Скоро, наверно, они вольются в дружную семью западных народов. За евро буду пряники себе покупать.
Похлопав озабоченно себя по карманам камуфляжных брюк, капитан Глеб затянул ремни рюкзака.
– Ты сможешь испечь большой торт? У тебя же, я помню, «наполеоны» всегда удавались чудесные?!
– Конечно, смогу! Ты что, ещё раз хочешь приехать? Когда?!
– Скоро, скоро, хорошая ты моя! Только не плачь, ладно?
Инга не ответила, спрятав глаза в рубашку на его груди.
– А где живут эти Серяковы?
– О чём ты?
– Спрашиваю, где найти, в случае чего, это замечательное семейство? Любопытно мне очень отчего-то стало, познакомиться поближе с некоторыми из них хочу, так, для общего развития.
…Наверно, Бориска специально, заботясь о своём старшем товарище, который должен был обязательно искать его, возвратившись утром в лагерь, заранее высунул на волю свои не очень чистые ноги. Огромная армейская палатка явно становилась мала для молодого, растущего организма.
– Ну, как?
– Чего?
Юноша протирал глаза, щурясь на блеск ранней воды.
– Кто выиграл полосу препятствий?
– Я. Ну, в смысле, мы. «Вискари» последние – у них на последнем этапе ботаник в колючей проволоке наглухо запутался. Мы все его сообща разматывали. Потом вырезали вместе с проволокой и отнесли к костру. Там Ян его плоскозубцами быстро обкусал.… А ты-то как?
Капитан Глеб ровно разостлал свой спальник на песке около палатки.
– Без жертв и разрушений. Через час подъём, давай, подремлем ещё немного, пригодится.
После завтрака погода начала портиться.
Команда смешно и разнообразно занималась бытовыми вопросами.
Под краном водяной цистерны Хулио ловко простирывал свои уже использованные казенные трусы, добродетельно оставаясь одетым во вторые, сменные.
Потрясающе кривые голые ноги делали оружейника неотразимым.
В походной душевой, обтянутой тёмно-мокрым брезентом, плескались и гоготали сразу двое. В одном из них, по голосу и высокой макушке, Глеб сразу опознал Николаса. Другой, нерассмотренный, был мелок ростом и неприлично смешлив. Глеб подобрал в песке камешек и постучал им по трубе алюминиевого каркаса.
– Тук-тук!
– Заходи, чего спрашиваешь! А, это ты Глеб! И тебе тоже потереть спинку?!
– Может, у вас здесь интим, а я тут некстати со своими вопросами…
– В бою нет никаких тайн перед товарищами!
Колька радушно распахнул перед ним тряпичную дверь душевой, нисколько не стесняясь различных подробностей.
– Ой!
Зато в дальнем уголке кабинки профессор Бадди неловко пискнул под незначительными водными струйками, суматошно смывая с себя последние мыльные островки.