Этика. Учебно-методическое пособие
Шрифт:
переживания немыслимо подлинное существование. Иначе можно говорить
лишь о растительном, бездумном пребывании в реальности. Метафизический
страх погружает человека в самые немыслимые состояния, он порождает образы
ужаса. Страх, как отмечает Ю.М. Лотман53, присущ не только человеку любой
культуры, но и животным, но кроме страха существуют и специфически
человеческие, сформированные культурой механизмы, гарантирующие
соблюдение нравственных норм. Страх возникает вместе с человеком. Это
удостоверяет наше сознание. Истоком человеческого страха, по мнению
Р. Декарта54,
является
свобода.
Люди
не
имеют
инстинктивной
предопределенности действий. Поэтому человек подвержен всем опасностям и
страхам. Человек отдает себе отчет в том, что он смертен, хотя и пытается это
отрицать. Феномен страха имеет место в мифе о сотворении Богом человека, о
50 Гуревич П.С. Философская антропология. – М., 1997. – С.372.
51 Хайдеггер М. Бытие и время. – М., 1997. – С.252-260.
52 Там же.
53 Лотман Ю.М. О семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры // Тезисы
докладов IV Летней школы по вторичным моделирующим системам, 17-24 авг. 1970 г. –
Тарту, 1970. – С.98-101.
54 Декарт Р. Сочинения. В 2-х томах. – М., 1989.
46
происхождении человеческого рода от одной пары, об ангеле-искусителе и
грехопадении.
По мнению Э. Фромма55, в библейском мифе об изгнании из рая
отображена фундаментальная связь между человеком и свободой. Этот миф
отождествляет начало человеческой истории с актом выбора. Мужчина и
женщина живут в садах Эдема в полной гармонии друг с другом и с природой,
где не существует выбора, свободы, даже размышления ни к чему. Человеку
запрещено вкушать от древа познания добра и зла. Он нарушает этот запрет,
тем самым лишая себя гармонии с природой, частью которой он является.
Нарушив установленный Богом запрет, он освободился от принуждения,
возвысился от бессознательного предчеловеческого существования до
человеческого. Нарушение запрета является актом свободы. Таким образом, акт
неподчинения прямо связывается с началом мышления. Став индивидом,
человек превращается в разумное существо. Обособившись от природы,
отделившись от другого человеческого существования, человек видит себя
нагим, и испытывает стыд. Он одинок и свободен, но беспомощен и подвержен
страху.
В разных культурах чувство страха обретает различные формы.
О. Шпенглер писал: «Из души всего первобытного человечества, а,
следовательно, и раннего детства, возникает побуждение заклинать, понуждать,
смирять – «познавать» – элемент чуждых сил, которые неумолимо
присутствуют во всем протяженном, в пространстве и через пространство. В
конечном счете, это одно и то же. Познать Бога в мистике ранних эпох –
значит, его заклинать, расположить в себе, внутренне себе приобщить»56. По
мнению О. Шпенглера, начинает действовать чувство себя и чувство мира.
Всякая культура, внутренняя и внешняя – есть только усиление такого
человеческого бытия. Смысл всякой настоящей – и внутренне необходимой
символики коренится в феномене смерти. Всякая символика проистекает из
страха. Она выражает защиту и является выражением страха в двойном
значении слова: ее язык форм говорит одновременно о враждебности и
благоговении.
Ф. Ницше заметил, что во всех человеческих культурах обнаруживается
метафизика страха: «В конце концов, любовь к ближнему является всегда чем-
то второстепенным, отчасти условным, произвольно-фантастическим по
сравнению со страхом перед ближним. Когда форма общины твердо
установлена и ограждена от внешних опасностей, появляются новые моральные
перспективы, созданные уже страхом перед ближним. Вся современная
моральная перспектива сводится к той оценке опасности как целого, которую
представляет собою какое-либо мнение, состояние аффектов, желание,
дарование: страх является и здесь родоначальником морали. Самосознание
общин, остов ее разбивается о те высшие и сильные склонности, которые,
прорываясь внезапно, выносят индивида далеко за пределы золотой середины и
55 Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990.
56 Шпенглер О. Закат Европы. – М., 1993. – С.105.
47
возносят его высоко над уровнем стадного сознания. Поэтому именно эти
склонности община клеймит и порочит особенно охотно. Высокая, независимая
интеллектуальность, жажда одиночества, кружит ум, внушает ей страх. Все, что
поднимает индивида над уровнем стада и внушает ближнему страх, называется
теперь злом, скромный, уживчивый, приспособляющийся нрав, средняя
интенсивность страстей находится в моральном почете. Существуют такие
моменты дряблости и изнеженности в истории общества, когда оно берет под
свою защиту даже вредящего ему преступника, и делает это совершенно
серьезно и искренно. Наказание кажется ему в чем-нибудь да несправедливым,
само представление о «наказании» и «необходимость наказывать» причиняет