Это был просто сон...
Шрифт:
— У, лейтан, — с облегчением поддержала разговор Кмеле. — Еще бы! Он же сам кофейные деревья выращивает.
— Здесь, на Анэйве? — не поверила Ирина.
Она не видела кофейных деревьев возле дома Алаверноша. Впрочем, она не все там увидеть успела. Очень может быть, они и были, эти самые деревья, на той стороне дома Забавно. Кофейные деревья в собственном саду…
— Да нет, — мотнула девочка головой. — У него плантации на Синраххоре… это четвертая планета Анэйвалы. Там климат для кофейных деревьев — самое оно.
— Понятно. А почему ты называешь Алаверноша лейтаном? Он тебе что, родня?
— Конечно! Он и есть мне лейтан. Дед то есть, — мрачно объяснила Кмеле. — По матери…
Как интересно. Ирина присела на диванчик. Это что же получается? Мать Кмеле — ее величество госпожа заведующая. Алавернош-садовник — отец Раласву сэлиданум. Замечательно-то все как сходится! Тот недоброй памяти налет на Детский Центр… и несчастная Лилома Рах-Сомкэ со своим сыном…
— У меня целая толпень родичей, — продолжала между тем Кмеле. — И все жизни учат, достали просто. Особенно Дорхайоны. Ну, дарг их всех покусай, какая им с меня-то выгода?! Я папина дочка, нет во мне этой ихней наследственной памяти, подавись они ею…
— А как же так вышло, что госпожа Ди-Тонкэ тебя родила? — осторожно поинтересовалась Ирина. — Твой отец ведь совсем к другому биологическому виду относится!
— Ты дура? — вытаращилась на нее девочка. — Это же каждый младенец знает. Ой! — она опять закрыла ладошкой рот. — Извини… я не буду больше!
— Длинный у тебя язык, — вздохнула Ирина. — И без костей… Только я из закрытого мира, понимаешь? Я очень многого тут не знаю. Объясни.
— Эт-то просто, — деловито начала объяснять девочка. — Если хочешь ребенка от парня другой расы, идешь к ак-лиданам, и они проводят генетическую подготовку. Так это называется. После этого рожаешь спокойненько, только ребенок будет не твой… у него полностью папашины гены будут. Ты его только выносишь и родишь. Ну, навроде суррогатного материнства, знаешь?
— Я знаю, что такое суррогатное материнство, — терпеливо сказала Ирина.
— Ага. Вот. Только тут ты не за плату рожаешь, а потому, что парня своего любишь и детей от него хочешь. Да и еще: после этой процедуры никому другому ты больше рожать не сможешь. Хочешь, в информе найди детали, это уже лет двести как в открытом доступе. Каждый принять может, если надо.
— Спасибо, Кмеле, — серьезно сказала Ирина. — Я поищу.
— Когда маманю за моего отца замуж сплавили, — продолжала Кмеле, — ей велели детей рожать. Она прошла эту подготовку. Меня родила и еще братьев. Только я самая младшая, вот они меня и достают! Можно подумать, я им лялька годовалая!
— Что, влюбилась не в того, в кого надо бы? — поинтересовалась Ирина между делом.
— А то ты не знаешь! — вскинулась Кмеле.
— Не знаю, — Ирина честно выдержала ее взгляд. — Кто я такая, чтобы знать?
— И то верно, — сникла девочка.
Она сгорбилась, обхватила коленки руками. Ирина обратила внимание: ее ладошки были не розовыми, как у африканских негров, а глянцево-черными, как вся рука. Ногти, правда, имели насыщенный лиловый оттенок… впрочем, это мог быть и лак…
— Кмеле, — сказала Ирина, — а ты его и впрямь любишь? Или просто родне насолить хочешь?
— Никого я солить не собираюсь, — растерянно проговорила Кмеле, поднимая голову. — Да и где я столько соли возьму, чтобы всех сразу…
— Насолить — это не в смысле 'солью посыпать',- разъяснила Ирина. — Это значит — доставить неприятности, напакостить, сделать назло.
— А-а…
— Не торопись с ответом. Подумай хорошенечко.
Кмеле честно думала какое-то время.
— Нет, — сказала она наконец. — Я и вправду его люблю. И он меня любит. А насолить — это тоже не помешало бы. Говорю же: достали.
— Ну и кому ты насолила, наркотика наглотавшись? Только себе.
— Ты меня еще полечи, — крикнула Кмеле, вскакивая. — Твое какое дело!
— А никакое, — согласилась Ирина. — Только если ты парня своего любишь, за него по-другому бороться надо.
Кмеле постояла немного, зло поджимая губы. Потом плюхнулась обратно, махнула рукой:
— Да как тут бороться…
— Кмеле… а вы оба вообще-то совершеннолетние?
— Ну-у…
— Понятно. А подождать нельзя? Сколько вам там осталось? Подождать, а потом пожениться…
— Два года! — простонала Кмеле, — два года ждать… да это сдохнуть и не жить!
— Два года быстро пройдут, оглянуться не успеешь.
— Угу, быстро. А маманя до а-дмори леангроша тем временем доберется. Настрополит его, она это сможет, не сомневайся. Вот и разведет он нас по разным планетам, на семь орбитальных поясов друг от друга. И все, конец, — Кмеле выразилась гораздо грубее!
— Если вы и впрямь друг друга любите, — сказала Ирина, — вы разлуку переживете. Два года — это не так уж и мно…
— Да ни дарга ты ничего не понимаешь! — взвилась Кмеле. — Нам тогда только одно и останется: из Анэйвалы сваливать! А это совсем уже край. А впрочем, — с тоской добавила она, — если совсем достанут, так и свалим. Пусть не думают, пусть не надеются, что нам храбрости не хватит! Всего хватит, понятно тебе?
Ирина пожала плечами. Чего уж тут не понять? Нет повести печальнее на свете… Всегда, во все времена. Везде, где есть мужчины и женщины. Уж к какой бы расе они ни принадлежали.
— Должен же быть какой-то выход, — сказала Ирина. — Кмеле, не отчаивайся так. Хочешь, я у Клаемь спрошу? Может, она что подскажет?
— Да ты что! — Кмеле от изумления даже заикаться начала. — Да ты хоть знаешь, кто она такая есть, эта твоя Клаемь?!
В самом деле, а что именно Ирина знала о Клаемь? Только то, что она жена Фарго и какой-то крупный чиновник в социальной службе… Ну-ну. Сейчас, похоже, вся правда и всплывет на поверхность. Язык у Кмеле без костей, это-то давно уже понятно, девочка им сначала шлепает вовсю, а уже потом думает, надо ли было вообще рот открывать…
— Клаемь — а-свери и глава Дармреа, и при прежнем а-дмори леангроше ее чуть было не повесили — за мятеж! Вовремя старика Тьма прибрала, иначе болталась бы твоя Клаемь в петле, как миленькая.