Это не любовь
Шрифт:
– Да нет… причём тут Жбанков, – качнул он головой. Хмурый такой, будто зубы болят. – Говорю же – просто не хочу.
– Но мы и так теперь совсем мало времени проводим вместе. Только в институте и видимся…
Юлька хмыкнула про себя. Наш испанский гранд, похоже, отшивал свою настойчивую подругу. Значит, не так уж она ему и дорога?
Они дошли до лестницы, но тут женщина остановилась, раскрыла сумочку, стала в ней рыться. Он просто стоял рядом, глядя на неё выжидающе.
– Чёрт, кажется, я ключи
Она развернулась и торопливо зацокала каблучками.
Анварес вздохнул, заложил руки в карманы.
Он стоял совсем близко. Их разделяло буквально три-четыре шага, и Юлька с жадностью рассматривала его сквозь прорези в листьях монстеры. Красивый какой, сволочь! Аж в груди щемит от одного взгляда. Даже странно, ведь такие пижоны-ледышки в дорогих костюмчиках ей никогда не нравились. Да и сейчас «нравится» – это совсем не то слово. Её дикая, бесконтрольная тяга – это вовсе не симпатия. Это вообще не пойми что...
И вдруг в рюкзаке загудел виброзвонок. Юлька, холодея от ужаса, поняла, что неотвратимо произойдёт через секунду. А через секунду телефон взвыл пронзительным запилом "Сепультуры", поставленным на Лёшу.
Анварес вздрогнул и резко обернулся в её сторону. Юлька скривилась – какого чёрта?! Ну, почему, почему этому Степнову понадобилось звонить ей именно сейчас?
Больше всего на свете Юльке хотелось в этот момент исчезнуть, просто раствориться в воздухе…
Анварес шагнул, приподнял раскидистую ветвь монстеры и уставился на неё.
– Здрасьте, – кивнула Юлька, глядя на него снизу вверх.
Он ничего не ответил, просто стоял и пялился на неё молча, в немом удивлении, пока за спиной не послышались приближающиеся шажки его подруги.
– Что там такое? – спросила она.
– Ничего, – он отпустил ветку, повернулся к ней и вместе они свернули на лестницу.
Юлька выдохнула. Оказывается, все эти жуткие, бесконечные секунды она даже не дышала.
30
Степнов названивал раз за разом, пока у Юльки не лопнуло терпение.
– Что тебе? – зло ответила она наконец, через ступеньку поднимаясь на второй этаж.
После казуса с Анваресом хотелось немедленно оказаться дома, упасть ничком на кровать, никого не видеть и не слышать. А лучше бы впасть в анабиоз и отмереть через недельку-другую. Чтобы стыд не мучил.
– А ты чего так? – опешил Лёша. – Я же по-хорошему.
– Ты, Степнов, мне только жизнь постоянно портишь, – шипела Юлька раздражённо. А хотелось кричать, но кругом столько любопытных… – Какого чёрта ты мне названиваешь?
– Поговорить хотел, – пробубнил он.
– О чём нам с тобой разговаривать?
– Да просто так. Не чужие же.
– Ой, всё! – поморщилась Юлька. – У тебя там уже есть другая
– Так я и знал, – усмехнулся Лёша. – Всё к этому и сведётся…
Дослушивать его Юлька не стала, сбросила вызов. Затем внесла его номер в чёрный список. Даже самой не верилось, с какой лёгкостью она вычеркнула Лёшу из жизни.
В комнате Инны не оказалось. И слава богу. Тишина – вот что сейчас требовалось Юльке прежде всего. Чтоб никто не дёргал, не приставал с вопросами, не нервировал. Надо обдумать всё в тишине. Понять, как так получилось и что теперь со всем этим делать.
Однако ничего толкового на ум не приходило. А от мыслей об Анваресе только ныло внутри. Как это терпеть? Как ходить на его занятия? И как вообще вести себя? Таиться? Делать равнодушный вид?
Притворяться Юлька не умела. Ещё мать всегда твердила, что все её мысли на лице написаны. И всё же надо постараться…
От тяжких дум её вновь отвлёк телефон. На этот раз звонила Алёна Рубцова. Юлька сначала изумилась – откуда у Рубцовой её номер. Но затем вспомнила, что сама же сегодня добавила ей себя в контакты, да ещё и настоятельно попросила держать в курсе.
Обычно она так не делала, но эта Рубцова совсем уж какая-то потерянная была. Даже страшно за неё стало по-настоящему – не учудила бы чего. Такие вот тихони, когда в конце концов срываются, творят совершенно безумные вещи. Вот Юлька и проявила участие. Ну а потом из-за Анвареса совсем забыла…
– Да?
– Он не стал меня слушать! – всхлипнула Алёна в трубку. – Я пришла к нему, как ты и советовала. А Максим... как будто не слышал меня. Хотя я и сама ничего не смогла нормально объяснить.
Алёна горько разрыдалась.
– Не хнычь, – поморщилась Юлька. – Я тебя и так плохо слышу. Он тебе хоть что-нибудь сказал?
– Сказал, – уже тише всхлипнула Рубцова. – Сказал, что разочаровался во мне. И что между нами всё кончено. И я ему так ничего и не смогла объяснить…
– Ну тогда возьми да напиши. Слушать, может, и не захотел – а прочесть прочтёт. Объясни всё, скажи, люблю, не могу…
– Думаешь, поможет? – с надеждой спросила Алёна.
– А то!
– Спасибо тебе!
Юлька горько усмехнулась про себя, вот уж точно – чужую беду руками разведу, а что самой делать – без понятия.
31
На следующий день, точнее, вечер, Степнов нарисовался уже собственной персоной.
Юлька, как прилежная, корпела над уроками, а тут он. Трезвый, скромный, почти как когда-то давно. Топчется у порога, просит её выйти поговорить.
Выходить и говорить совершенно не хотелось. Но устраивать разборки при Инне не хотелось ещё больше.