Это все придумали люди

Лейпек Дин

Однако со временем все оказалось не так просто. Оно как будто пузырилось, словно неоднородное, плохо промешанное тесто. Время утекало между пальцев, и приходилось прикладывать огромное усилие, чтобы не упустить нужный момент, пока он не превратился, пережитый кем-то, в очередное пространство. Я закрыла глаза, сосредоточилась. Существовало только одно правильное время, один правильный момент.

Глубоко вздохнув, я протянула руку к старой, потертой деревянной двери, распахнула ее – и шагнула наружу.

Первой защитной реакцией было

немедленно вернуться. Когда-то я читала, что женщина во время родов испытывает боль, во много раз превосходящую болевой порог человека. Не знаю. Но если она испытывает нечто, хотя бы приблизительно похожее на это, то я не понимаю, как можно заводить больше одного ребенка.

Как будто на меня разом свалилось десять тысяч тонн. Нет, мегатонн. Они свалились на меня и сразу стали давить – со всех сторон, особенно сильно на голову. Реальный мир оказался чудовищно шумным, плотным. Отовсюду чем-то пахло. Реальный мир был ужасно… настоящим. Он как будто хотел раздавить меня, сжать в незаметную точку.

Но я очень злилась.

Я повернулась, снова открыла дверь, уже в реальности, нырнула на темную лестницу и взбежала наверх. Дверь в квартиру была закрыта, пришлось звонить. Звук ударил по голове колокольным набатом. Послышались шаги – приглушенные, но все равно невероятно громкие – и дверь с раздирающим уши лязгом и скрипом открылась.

На пороге стоял Мишка.

О. Ну конечно. Он же несколько часов назад провожал меня на самолет, отправляя в Америку. Предположительно – навсегда.

– Алиса? – выдавил Мишка.

Я только кивнула. Я боялась, что звук моего голоса разорвет голову на части.

– Что ты здесь делаешь?

Вот черт. На это уже не ответишь кивком.

– Я вернулась.

О, боги. Даже хуже, чем я представляла. Мое лицо, безусловно, меня выдавало, потому что Мишка дернулся ко мне. Я остановила его.

– Он здесь?

Мишка понял, кого я имею ввиду. Собственно говоря, я и так знала, что он здесь.

Я прошла мимо ошарашенного Мишки на кухню.

Сандр сидел на табурете, обхватив голову руками. Совсем несвойственная ему поза. Он обычно держался очень прямо. На звук моих шагов он поднял голову, и я поняла, почему он всегда передвигался так бесшумно. Просто срабатывал инстинкт самосохранения.

Наверное, грешники, сидящие в аду на соседних сковородках, обмениваются похожими взглядами. Этакая смесь мучительной боли и понимания. Типа, держись, старик. Мне тут тоже несладко.

При виде его глаз я стала злиться чуть меньше. Потому что невозможно злиться на человека, когда он так на тебя смотрит. Взглянув на мое лицо, Сандр скривился еще сильнее. Ну да. Я-то уже видела его таким много раз. А вот для него это новый опыт.

По дороге сюда у меня в голове крутилось множество вещей, которые я хотела сказать. Еще, кажется, я хотела по чему-нибудь ударить. Или кого-нибудь.

Но я уже выдохлась. На мою голову давило десять тысяч мегатонн, и думать о чем-либо еще казалось невозможным.

Я только прошипела раздраженное: «Ты!..» – на достойное продолжение меня уже не хватило. Я развернулась и выскочила из квартиры. Спаслась бегством, если точнее.

На лестнице я оказалась до того, как Мишка заговорил, поэтому его слова не взорвали мою голову на части. Но я все равно услышала, как он спросил: «Что с ней?» и как Сандр тихо ответил: «То же, что и со мной».

Больше всего хотелось сразу же вернуться в пространства. Но на нижней площадке лестницы я передумала. Еще чуть-чуть, сказала я себе. Нужно еще чуть-чуть потерпеть. Еще чуть-чуть подумать настоящие мысли.

Я вышла на бульвар и села на первую попавшуюся скамейку. В глазах рябило, пришлось их прикрыть.

Хорошо. Итак – мысли. Те самые, которые мне так нужно подумать.

Мысль номер один. Сандр нашелся. Собственно говоря, я сомневалась, чтобы он вообще куда-нибудь исчезал. Просто я не умела тогда видеть больше того, что действительно было. А его, в некотором роде, действительно не было.

Мысль номер два. Я могу найти его в любой момент, в любом месте и в любое время. Не то чтобы очень хотелось. Но, в принципе, я могу. Теперь могу. Только кому это теперь нужно.

Мысль номер три. Почему-то он все-таки предпочел исчезнуть четыре года назад. Почему-то он считал, что должен это сделать. После сегодняшнего дня я могла бы предположить, что он просто больше не мог терпеть. Это казалось логичным. Любовь прекрасна, да, но все-таки не настолько, чтобы полностью сгладить последствия многочасового пребывания в реальности. Тут и впрямь был ад.

Но я знала Сандра. Он не стал бы просто так исчезать, догадываясь, я надеюсь, что это не слишком меня осчастливит – если бы не делал это для меня. Почему-то он считал, что должен оставить меня в покое.

Чтобы предоставить мне жить нормальной человеческой жизнью? Вполне в его стиле. Очень благородно и самоотверженно. Сначала увести девушку у своего брата, а потом оставить ее, чтобы она могла жить в настоящем мире настоящей жизнью.

Я снова начала злиться.

Может быть, было что-то еще. Стоило не убегать, а потерпеть еще чуть-чуть и все-таки выяснить это у Сандра. Только теперь уже поздно.

Я машинально потерла лоб рукой, как делала раньше, когда у меня болела голова. Зря. Очень зря. Это вообще никак не помогало.

Но оставалась еще мысль номер четыре. Из-за которой я по-прежнему здесь сидела. Из-за которой, на самом деле, я понимала Сандра. Понимала, почему он день за днем приходил тогда ко мне.

Несмотря на дикую боль, на разрывающуюся голову, на звездочки в глазах и стук в ушах, сейчас, здесь, на этой скамейке, я жила. Я злилась на Сандра, я переживала за Мишку, я жалела себя. Я думала о родителях, наверняка волнующихся обо мне. Я вспоминала всю свою предыдущую жизнь, и неожиданно все, что в ней произошло, стало вновь обретать некоторый смысл.