Этот прекрасный свободный мир...
Шрифт:
Марша задумчиво смотрела на Томаса Лонгвуда и думала, что для счастья ей надо немногое -- дом, сад и кухню, детей и мужа, которого она могла бы встречать собственноручно приготовленным печеньем. Все это Томас Лонгвуд мог ей дать, к тому же у этого человека был внимательный взгляд, приятный голос и от него хорошо пахло.
– - Я согласна, -- сказала Марша.
– - Подумать о моем предложении?
– - уточнил Лонгвуд.
– - Я согласна выйти за вас замуж, -- ответила молодая женщина.
– - Уверена, наш брак будет удачным.
– - В таком случае, Марша, через месяц вы станете моей женой, а пока я улажу необходимые формальности.
Молодая женщина
Эллис Дженкинс читала письмо Лонгвуда, в котором он уверял, будто за два месяца пребывания в питомнике ее новый подопечный слегка пообтесался, и размышляла, каким же тот был до питомника. Бедная невнятная речь, идиотские смешки и шмыганье носом, непонятные словечки и дикие рассказы. Свирепая Эллис не могла понять, что забавного находил подросток в швырянии камнями в проносившиеся мимо машины, или в решение замотать автомобиль директора школы в туалетную бумагу. О последней проделке мальчишка рассказывал взахлеб, то и дело брызгая слюной. Если б подопечный начал еще и пускать пузыри, Эллис точно б не удержалась и наградила мальчишку подзатыльником.
Отчет преподавателей питомника о познаниях юного попаданца, точнее, об их отсутствии, также ужасал. Хотя они отмечали, что у питомца Фрэнка Хартинга наличествую способности, особенно к технике, означенный Фрэнк Хартинг признавался практически неграмотным и педагогически запущенным. Оставалось признать, что из оставленного мира нельзя ждать ничего хорошего, но Эллис не спешила с подобными выводами. В конце концов, Томас Лонгвуд показал ей лишь одного необразованного попаданца, но один не означал, что таковы все. Эллис подумала, что хотя слова Лонгвуда и казались разумными, но это был лишь один взгляд на проблему. Альтернативный взгляд мог обеспечить "дискобол", если он, конечно, еще способен был думать. Эллис не запомнила лица питомца ни в ролике, ни на смотринах, но в ее память намертво впечатались два разных образа -- веселый молодой мужчина на палубе яхты, должно быть, слегка пьяный, швырявший за борт бутылку шампанского, и образцово покорный питомец, тупо выполнявший любой приказ. Контраст вызывал у Эллис почти физическую дурноту, и она подумала, что если этот попаданец и правда был опасен, достойнее было ликвидировать его, чем превращать в механическую куклу. И все же, если от дрессуры Лонгвуда "дискобол" не окончательно отупел, он мог рассказать гораздо больше, чем пятнадцатилетний мальчишка.
На аукцион Эллис явилась, так ничего и не решив, и пока питомцы один за другим поднимались на помост, размышляла, действительно ли ей так уж нужен продемонстрированный Лонгвудом попаданец. Первый муж купил давешнего любимца за десять тысяч долларов, и Эллис в потрясении заломила бровь. Конечно, она знала, что старый Дженкинс разве что не охотится на попаданцев, но десять тысяч долларов за бесполезного любимца -- это было слишком! Впрочем, воспоминание о хобби бывшего мужа натолкнуло Эллис на весьма здравую мысль. За последние десять лет Дженкинс должен был накопить немало сведений об оставленном мире и наверняка знал, действительно ли попаданцы представляют какую-либо опасность. Бывший муж никогда не отказывался дать Эллис дельный совет и если он до сих пор ничего не говорил о своих приобретениях и связанных с ними тревогах, возможно, страхи Лонгвуда были изрядно преувеличены.
Аукционист говорил и говорил, очаровывал зал, сыпал шутками, среди покупателей время от времени проносился смех, а сенатор размышляла, что в ближайший месяц вряд ли стоит беспокоить первого мужа.
– - Продано!
– - стук молотка вырвал Эллис из пучины размышлений, и сенатор с досадой увидела, как "дискобола" свели с помоста. Оставалось ждать обещанного отчета Службы адаптации и искать предлог для визита к бывшему мужу. Эллис Дженкинс случалось допускать ошибки, но она всегда старалась их исправлять.
Роберт стоял за помостом и ждал своей участи. Утро аукциона прошло для него в каком-то тумане, так что даже советы Линкольна Райта и его привычка гладить его по голове и щекам остались незамеченными. Роберт смотрел, как лот номер 2 -- Пат -- был продан за семь тысяч долларов, а лот номер 5 -- Джек -- за десять, но когда они один за другим, не повернув головы, прошли мимо него, не почувствовал ничего. За прошедшие семь лет ему не раз приходилось посещать аукционы, но никогда он не посещал их в качестве товара.
– - Седьмой! Пошел!
На негнущихся ногах Роберт поднялся на помост и посмотрел в зал. Лиц покупателей было не разглядеть, а их наряды казались размытыми разноцветными пятнами.
– - Лот номер семь!
– - провозгласил аукционист.
– - Попаданец. Двадцать восемь лет и три месяца. Домашняя мебель класса "А". Начальная цена 400 долларов. По-моему, это почти даром.
В зале послушались одобрительные смешки.
– - Обратите внимание на экстерьер питомца -- он великолепен! Вы сможете поставить питомца в холле вместо статуи, и он станет главным украшением вашего дома.
Смех в зале стал громче.
– - Итак, у нашего мальчика класс "А", а это значит, что у него прекрасная выучка! Способен раздеть, помыть и уложить в постель даже в стельку пьяного. Ну, при таком росте это неудивительно...
Зал взорвался хохотом.
– - Но при этом, свободные, этот Давид, этот Колосс идеально послушен. Прикажите ему стоять на одной ноге, и он будет стоять, пока не упадет... Согласитесь, 400 долларов за такое совершенство непростительно мало.
Роберт почувствовал, как щеки и уши охватывает пламя. Прежде ему казалось, что он давно позабыл, что такое стыд, но сейчас, когда аукционист расхваливал его покорность, Роберту показалось, что еще немного и он просто сгорит от стыда.
– - И ко всему прочему, свободные, еще один очаровательный штрих. Наша мебель умеет рисовать. Конечно, он не Рафаэль, но ведь для мебели это и не обязательно...
Роберт стиснул зубы. Аукционист отпустил еще пару острот и в зале взмыла первая карточка. Его стоимость росла, хотя и не так быстро и резко как у Джека и Пат, аукционист старался вовсю, но на трех с половиной тысячах рост застопорился.
– - Три тысячи пятьсот долларов -- раз!.. Три тысячи пятьсот долларов -- два!... Три тысячи пятьсот...
Роберт закрыл глаза...
– - Продано!!!
Молодой человек не помнил, как сошел с помоста. Не помнил, как его куда-то вели, опять мыли и что-то спрашивали. В голове звучало лишь одно слово "Продано". Только когда ему стали менять и программировать новый ошейник, Роберт осознал происходящее.
Вещь... Собственность... Пока неизвестно чья... Правда, все эти люди, что суетились вокруг, прекрасно знали, кто его купил, но Роберт успел усвоить, что рабу не стоит задавать лишних вопросов. Гул голосов сливался в какой-то поток, гипнотизировал, внушал покорность.