Этот прекрасный свободный мир...
Шрифт:
– - Вы сказали, что это, -- Эллис кивнула на экран, -- лишь одно из решений. Какие же другие?
– - Контроль, сенатор. Постоянный контроль за питомцами, нумерами и свободными. Совершенствование системы тестов, особенно, психологических. Некоторые новшества в системе образования. Если вы помните, в качестве эксперимента у нас уже шесть лет действует образовательная программа по правильному обращению с питомцами, так вот я предлагаю ввести этот курс в качестве обязательного во всех школах свободных, а питомцы должны в общих чертах знать, от какого кошмара избавила их система опеки. Кроме того я прошу предоставить Службе адаптации право законодательной инициативы, наряду с Сенатом, и один голос при голосованиях. Согласитесь, это не нарушит баланса сил в Сенате, но позволит нам более надежно доносить
– - Наша система с тремя консулами прекрасно зарекомендовала себя в обыденной жизни, но при опасности кризиса необходимо сосредоточить власть в одних руках. Как будет называться эта должность, значения не имеет -- принцепс, как именовался Великий Стейтон, протектор или президент, но власть нельзя дробить. Поверьте, сенатор, мне очень неприятно это признавать, но я излагаю все это именно вам не просто так -- вы самый вероятный претендент на эту должность. Я проверял ваши данные с начальных классов -- у вас лучшие показатели.
Эллис вскинула голову:
– - Консул Томпсон -- идеальный консул!
– - Не спорю, -- кивнул Лонгвуд, -- Стивен Томпсон прекрасно себя зарекомендовал, но ведь у него лейкемия. Не надо, не надо так на меня смотреть, знать подобные вещи моя обязанность. В одиннадцать лет ему был пересажен костный мозг, сейчас он в состоянии ремиссии, но я не могу рисковать. Никто не скажет, что будет со здоровьем Томпсона через пять-десять лет, а нашему обществу нужен сильный правитель.
– - Сенатор Томпсон может проявить себя не хуже брата, -- упорствовала Эллис.
– - Возможно, но все же его показатели хуже ваших. К тому же он слишком привык полагаться на старшего брата -- это серьезный недостаток для человека власти даже в самых благоприятных условиях, а я должен ожидать худшего. Поверьте, сенатор, мне неприятна сама мысль, что власть может оказаться в руках женщины, но я не вижу иного выхода. Так что вы скажете?
– - Что мне необходимо подумать, -- ответила сенатор Дженкинс.
– - И получить данные того, что не попадает в ваши отчеты -- я имею в виду, по тому миру.
– - Вы получите все необходимое к вечеру, -- заверил Лонгвуд.
– - А чтобы вам было легче все осознать, я передам на ваше попечение одного юного попаданца. Нет-нет, сенатор, не хмурьтесь, я уже понял, что вы не любите дрессированных обезьян и покупать тех двоих не станете, но в той группе был пятнадцатилетний мальчишка -- просто великолепный образчик оставленного мира. Слава Богу, у него отобрали жвачку...
– - А это еще что такое?
– - Еще одна вещь, которая не попадает в отчеты. Конфета, которую невозможно съесть. Ее жуют, она превращается в резиновую массу и люди пускают изо рта пузыри.
– - Зачем?!
– - шокированная Эллис во все глаза уставилась на собеседника.
– - Пузыри многих развлекают -- что вы хотите при таком дурном воспитании? А жевание якобы очищает зубы после еды.
– - А не проще ли почистить зубы?
– - Так это в наших кафе и ресторанах посетителям обязательно предложат одноразовые щеточки с пастой, а там в ходу жвачки -- это большой бизнес, сенатор. Порасспросите своего подопечного, я пришлю его к вам вместе с бумагами. Только не забудьте, питомец будет на вашем попечении, но до полнолетия останется под эгидой государства, а потом, по результатам экзамена, либо получит свободу, либо перейдет в вашу полную собственность.
Разговор с Эллис Дженкинс оставил о Лонгвуда отвратительное впечатление. Нельзя сказать, что он ожидал чего-то большего от первого разговора с сенатором, или что его обидело недоверие. Нет, к этому Лонгвуд был готов, и все же его неприятно поразило, что сенатор Дженкинс, как и все прочие законодатели, не понимала серьезности нависшей над миром угрозы.
Конечно, на закрытых заседаниях Сената временами обсуждали возможность недовольства питомцев и нумеров, но результаты этих слушаний оставляли у Лонгвуда ощущение чего-то несерьезного. Сенаторы искренне полагали, что в случае необходимости достаточно будет незначительного внушения нумерам, чтобы они успокоились и занялись делом. От подобных разговоров у Лонгвуда сводило челюсти и ныли зубы. Сенаторы не знали прелести запретного плода, не догадывались о восторге разрушений, даже не представляли, с каким весельем можно бить витрины, жечь автомобили, грабить магазины и нападать на полицию. Томас Лонгвуд сохранил воспоминания о кварталах, куда не стоило заходить даже днем, о школе, где почти открыто продавали "травку", о протестующих, после которых оставались горы мусора, и о выбитых оконных стеклах в домах, выставленных на продажу.
Глава Службы адаптации не переставал благодарить Господа за унесший его в море ветер -- ветер, который доставил четырнадцатилетнего мальчишку в прокол и подарил новый мир. Даже семь лет в ошейнике казались Лонгвуду сущей чепухой по сравнению с открывшимися перед ним возможностями -- блестящим образованием, интереснейшими исследованиями и праве держать в своих руках судьбу свободного общества. Думать, что этот цветущий мир может постигнуть участь того -- оставленного, было невыносимо и Лонгвуд задумался, не обратиться ли ему в Службу психологической поддержки для восстановления душевного равновесия. Впрочем, через пару минут размышлений Лонгвуд признал, что это лишь временное решение. Необходимо было, наконец, выполнить свой долг перед обществом и создать семью. Строго говоря, за последний месяц Лонгвуд изучил все необходимые файлы потенциальной супруги, проверил данные медиков, просмотрел отчеты психологов и решил, что Марша Смит будет для него идеальной женой. Оставалось поговорить с Маршей и попросить ее руки.
Марша Смит изучала буклеты жилищного департамента. Через пять дней она должна была покинуть резиденцию Службы адаптации и начать самостоятельную жизнь. Она уже купила необходимую на первое время одежду, а теперь выбирала, куда ей придется отнести пока что единственный чемодан. Конечно, небольшой домик с садом нравился ей больше многоквартирного дома, но Марша сомневалась, будет ли разумно потратить на этот дом почти половину врученных ей средств, и сможет ли она рассчитывать на кредит.
– - Добрый вечер, Марша.
Мужчина, вошедший в комнату, был Марше уже знаком. Его звали Томас Лонгвуд и именно он вручал ей документы гражданина. Марша отодвинула бумаги и вежливо улыбнулась.
– - Я вижу, вы серьезно готовитесь к будущей жизни, -- заметил вошедший.
– - Раз можно иначе?
– - взгляд Марши был безмятежен.
– - Господь покровительствует только тем, кто этого достоин. Мне бы не хотелось Его разочаровывать.
– - Я рад, Марша, что не ошибся в вас. Выслушайте меня внимательно. Полагаю, предложение, которое я вам сделаю, решит все ваши проблемы. Я не юноша, мне некогда тратить время на ухаживания, да и вы уже не девочка, чтобы пленяться рассуждениями о луне, получать открытки с сердечками и прочей чепухой. Марша, я не прошу у вас ответа прямо сейчас, подумайте о моем предложении пару дней, но я прошу вас выйти за меня замуж. У вас будет все необходимое: прекрасный дом, обеспеченная жизнь, положение в обществе. Вам почти не придется заниматься хозяйством, слава Богу, для этого есть специальные люди...
– - В ошейниках?
– - уточнила Марша.
Лонгвуд улыбнулся:
– - Я рад, Марша, что вы все так хорошо понимаете. Да, те самые люди в ошейниках -- наши питомцы. Если бы не наша забота, они были бы бродягами и нищими, но мы дали им специальность, мы заботимся об их благополучии, а они в благодарность берут на себя заботы по дому. Это справедливо.
– - Пожалуй, -- согласилась Марша.
– - Ваша жизнь в качестве моей жены потребует от вас немногого -- вести дом, подарить мне наследников... Марша, я просмотрел отчеты врачей -- у вас прекрасное здоровье. Вы уже трижды рожали и врачи уверили меня, что ничто не препятствует новым родам. В нашем обществе принято, чтобы в семье было не менее трех детей. Полагаю, вас это не затруднит. Кроме того у моей жены будут некоторые светские обязанности и, конечно, благотворительность. Нет-нет, не в том смысле, что вы, должно быть, подумали, у нас нет бедных и голодных, но у нас принято оказывать поддержку тем питомцам, что получают право на самостоятельную жизнь -- ну, вы понимаете, надо научить их считать расходы, оплачивать покупки и квартиру и... прочие мелочи. Это очень модно. Как видите, брак со мной не будет для вас обременительным.