Этот прекрасный свободный мир...
Шрифт:
– - Ну, хорошо, -- согласился свободный.
– - Так как ты его назовешь?
Линда задумчиво обошла Роберта.
– - Пусть будет Подарок.
– - Чудесно!
– - свободный оглянулся.
– - Роджер, вы все запомнили?
– - Конечно, свободный, -- из-за спины Эллендера вышел какой-то человек и, не спеша, оглядел питомцев. Под его цепким взглядом Роберту стало совсем неуютно. Взгляд был особенно неприятным, так как глаза мужчины были слишком светлым, и казались такими же выцветшими, как и волосы. По одежде и манерам Роджера можно было принять за свободного, но ошейник выдавал его статус. "Имя: Роджер Смарт", -- прочел Роберт.
– - "Опекун: Натаниэль К. Эллендер".
– - Вы хотите, чтобы я перепрограммировал данные по опекунству Подарка?
– - Нет, этого не требуется, -- Эллендер взял дочь за руку.
– - Ровно в восемь данные сменятся автоматически. Позаботьтесь пока обо всем остальном -- разместите питомцев и займитесь Подарком. Я хочу, чтобы через два часа он был готов.
– - Конечно, свободный. Два час, это больше, чем достаточно.
Роберту вновь показалось, что перед глазами все плывет. Пленник, товар, раб, а теперь еще и подарок, он подавленно смотрел вслед свободному семейству, наблюдал, как управляющий вводит в ошейники новые имена, терпеливо снес эту процедуру, когда доктор Смарт дошел и до него, выслушал наставления управляющего... Но потом, когда доктор вызвал еще двух рабов и его повели куда-то вглубь дома, велели встать на разложенный по полу полиэтилен, расставить руки и ноги, и стали красить из пульверизатора... Когда ему на голову напялили золотой парик с бантом, на ноги золоченые же сандалии, через плечо позолоченный колчан, вместо стрел заполненный золоченными имитациями карандашей и художественных кистей, а на плечи накинули коротенький золотой плащ, совершенно не прикрывавший наготу, и принялись, как попугая, натаскивать на чтение идиотских и бездарных стихов, Роберт решил, что, должно быть, ударился во время шторма головой и теперь лежит в коме в какой-то клинике, а все окружающее не более чем бред его травмированного мозга. От этой мысли молодой человек остановился на полуслове, бессмысленно уставился в пустоту и почти сразу же получил пощечину.
– - Сосредоточься, Подарок!
– - нахмурился управляющий.
– - Повторяй поздравление еще раз -- с начала.
Пощечина привела Роберта в себя, и он понял, что все случившееся было не сном и не бредом, а его жизнью -- жизнью раба...
Патриция Ричмонд, получившая имя Бэль, оглядела свою комнату и подумала, что ей повезло. Конечно, ее жилище трудно было назвать уютным. Маленькая, с узкой откидной койкой, небольшим шкафчиком для одежды, столом с компьютером и рядами полок для папок, ее комната могла показаться клетушкой, не достойной даже человека, живущего на продовольственные талоны. И все же комната была чистой, светлой, а главное -- принадлежала ей одной, точно так же, как и прилегавшие к комнате душ и туалет.
После двух месяцев жизни в общежитии это приводило Пат в особый восторг, и она от души благодарила Господа, пославшего ей богатого и влиятельного хозяина. Ошейник и статус рабыни не слишком волновали девушку, и она больше расстраивалась из-за убогого серого платья, напоминавшего балахон с множеством кармашков для ручек, карандашей и блокнотов, и уродливого парика. В конце концов, размышлял Патриция, в ее жизни мало что изменилось, да и была ли она когда-нибудь свободна? Никогда!
– - признала Пат. Разные идиотки сколько угодно могли кричать о равенстве, возмущаться сексуальными домогательствами и устраивать показательные процессы, но что, кроме красоты и своего тела, могла продать Пат, чтобы проложить путь наверх? Ничего.
Липосакция, коррекция груди, носа и подбородка, регулярная эпиляция и окрашивание волос, а также постоянные консультации у психоаналитиков стоили Пат продажи родительского дома, зато превратили ее в совершенство. И все же пролезть наверх было нелегко. Пат отдавала себе отчет в том, что никогда не сможет пробиться даже в старлетки, что она совершенно не умеет петь и танцевать и, значит, путь наверх лежит через офисы нужных людей. Вот только с этими людьми все оказалось не так просто. Половина потенциальных работодателей придерживалась не той ориентации, а оставшиеся были либо давно и надежно женаты, либо собирались жениться на богатых наследницах, либо у них уже были ловкие любовницы и места для Пат там никто не оставлял. Роберт казался Патриции счастливым билетом наверх, первой ступенькой к богатству и успеху, хотя периодически и раздражал девушку редкой недогадливостью.
И кто мог подумать, что эта ступенька обвалится под ее ногой, а они оба угодят в рабство? Впрочем, продавалась ли она сама или продавали ее, Патриция не собиралась менять принципы. Новый хозяин мог дать много больше, чем Роберт, и Пат не сомневалась, что на смотринах и аукционе свободный Эллендер сполна оценил ее фигуру и красоту. Как бы нарядно не одевалась хозяйка, Патриция была красивее, и если ее красоту заметил даже несмышленый ребенок, странно было бы, чтобы молодой и здоровый мужчина оказался слеп.
Девушка верила, что вскоре ее жизнь изменится к лучшему, и полагала, что это даже хорошо, что Роберт не будет жить под одной крышей с ней. Еще во время подготовки к аукциону Пат поняла, насколько ее статус выше статуса Роберта. Хозяин вряд ли ободрил бы общение личной секретарши с какой-то "мебелью", а уж другие отношения были для них и вовсе невозможны. Патриция была уверенна, что сможет стать для Эллендера кем-то большим, чем секретарь, а вот Роберт с его идиотскими представлениями о жизни мог все неправильно понять и испортить. Немедленный отъезд бывшего жениха был лучшим решением возможных проблем, и Пат еще раз поблагодарила Всевышнего за заботу и доброту.
Таким образом, цель и средства были понятны Пат, оставалось придумать, что можно сделать с париком и как обходиться без косметики, потому что с платьем ничего сделать было нельзя. Пат придирчиво осмотрела себя в маленькое зеркальце и с облегчением подумала, что даже в таком виде выглядит лучше хозяйки...
От резкого звука автомобильного гудка Пат вздрогнула, чуть было не выронила зеркальце, торопливо подошла к окну. Наряженные в вечерние костюмы, ее хозяева направлялись к длинному автомобилю. Пат со вздохом зависти рассматривала платье свободной Эллендер и утешила себя тем, что когда-нибудь у нее будет платье еще лучше и еще роскошней. А потом она заметила, как двое питомцев ведут выкрашенного в золото Роберта, и рассмеялась. Больше всего на свете бывший жених напоминал ожившую статую Аполлона Бельведерского и, зная его нелюбовь к этому творению, видеть такое сходство было очень и очень смешно. Девушка тихонько хихикала, а потом с удивлением почувствовала, как по щекам струятся слезы. "Что со мной?!" -- поразилась Пат, -- "Ведь все идет хорошо, так какого же черта я плачу, как последняя деревенская дура?!"
Из горла Пат вырвалось что-то похожее на рыдание, и она с ужасом поняла, что все же любит Роберта. И это чувство показалось ей вопиюще неуместным.
Эллис Дженкинс с трудом дождалась обещанного отчета, но изучение документов группы Торнтона подкинуло удивительный сюрприз. Сенатор уже видела двух попаданцев, воспитанных по специальной программе "перезагрузки", но теперь обнаружила, что их было не двое, а трое, и третьим оказалась женщина -- доктор Джен Сазерленд, агент службы психологической поддержки. Эллис не могла понять, какую опасность могла представлять двадцатидвухлетняя девчонка, но решила, что теперь ей не потребуется ждать месяц, чтобы пообщаться с приобретением первого мужа. Необходимую информацию могла дать и Джен, а ее работа позволяла вызывать девчонку хоть каждый день, вдоволь расспрашивать и собирать факты.
Выслушав заявку сенатора, диспетчер службы смутился:
– - Но, сенатор, доктор Джен совсем неопытна... Я могу порекомендовать...
– - Этого не требуется!
– - Эллис не собиралась отступать.
– - Я видела данные доктора Джен, и меня они удовлетворяют. Доставьте ее как можно скорей...
Когда минут через сорок к Эллис вошла нарядная девушка в огненно-рыжем парике, сенатор мысленно признала, что у доктора Джен и правда отсутствует какой-либо опыт. Излишне яркий парик, скованность движений и неуверенность в глазах говорили об этом лучше уверений диспетчера. При всех попытках выглядеть уверенной, красивой и грациозной, Джен, на взгляд Эллис, представляла жалкое зрелище. "Бедняжка, -- думала сенатор, -- неужели эту девочку ломали так же грубо, как и "дискобола"? Неудивительно, что один отупел, а другая так напугана". Эллис даже решила, что напоследок надо будет непременно приласкать и утешить малышку, в конце концов, ей это ничего не стоит, а девочка поймет, что ее судьба не так уж и плоха.