Ева рожает
Шрифт:
Утром выхожу на балкон, чтобы напоследок (пора улетать) взглянуть вниз. Оцепление уже снято, наверное, переброшено к местам настоящих волнений, лишь несколько чудаков пытаются ковырять землю лопатами. Только куда там!
– Как думаешь, откопают? – спрашиваю, вернувшись. Давид долго молчит.
– Зачем? – отвечает задумчиво. – Не факт, что это нужно. На глубине бытия зла нет, наверное, но… Мы-то на поверхности, верно? Ладно, тебе пора на самолет.
В аэропорт едем на такси, за руль мой друг сесть не решился. Рука вдруг повисла, как плеть, не то, что рулить – пластиковый стакан не удержать, когда пьем на посошок прихваченный
– Болит? – спрашиваю участливо.
– Терпеть можно. – Давид через силу усмехается. – Зато теперь страховку получу, Скульского порадую…
Бен Гурион набит людьми в форме, что тщательно осматривают каждого и обследуют багаж.
– Нет, ты все-таки везунчик! – кричит Давид уже из-за ограждения. – Сюда почти все авиакомпании рейсы отменили, только русские продолжают летать!
Я уже знаю об этом. И в самолете поначалу чувствую себя нервозно. Вот мы взлетаем, набираем высоту, и вдруг в крыло – ба-бах! Но и летчики тоже об этом знают, поэтому самолет уходит вверх свечой, под углом градусов сорок пять. Вскоре раздается мягкое «дзыннь!», табло гаснет, значит, можно отстегнуть ремень и взглянуть в иллюминатор.
Самолет делает вираж, открывая взгляду землю внизу. Отсюда видна почти вся страна, до иорданских гор, она залита солнцем и кажется мирной и радостной. Эх, святая земля, святая земля…
Война майора Чумака
Новых постояльцев приводят ближе к вечеру. Стелла предупреждает по телефону, мол, приберись в квартире, и тут же заявляется с очередной парочкой: показывает «циммер», ванную, кухню, причем на хозяина – ноль внимания. Будто Чумака нет, будто он мебель!
– Устраивает? – льстиво улыбается Стелла. – Старая немецкая квартира, в Берлине такой уже не найдешь…
– Неплохо… – отзывается белобрысая толстуха в красной курточке. Курточка расстегивается, затем ее вовсе снимают.
– Это что? – тычет гостья в жестяную полочку с надписью Topflappen.
– Здесь прихватки должны лежать. Topflappen по-немецки – прихватки для посуды.
– Видишь? – оборачиваются к спутнику, рослому и рыжему. – Настоящий немецкий порядок!
– Орднунг, а то ж… – лениво отзывается рыжий. Вернувшись в комнату, он приближается к столику на гнутых ножках, на нем высится старый приемник в деревянном корпусе.
– Во, такой у Штирлица был! Как там? «Юстас Алексу…»
Он ржет, а Чумака с души воротит. Что интересного в старье?! Когда получал социальную халупу, хотел выбросить барахло покойной немецкой бабули, так Стелла отговорила: ты с ума сошел! Это ж раритеты, туристы кипятком писать будут! Она, собственно, и идею «апарт-отеля» подкинула, в смысле – сдавать вторую комнату для туристов из «рашки». Чумак, скрепя сердце, согласился. «Апарт-отель», «рашка» – выражения были чужды, но лишние евро, увы, нужны позарез.
– Ну, согласны? – грубовато произносит Чумак. – Тогда давайте задаток и располагайтесь, что ли…
Извинившись, Стелла выводит его в прихожую.
– Куда спешишь?! – шипит. – Людям нравится, только торопить не надо! И про задаток помалкивай, не твой вопрос! Соблюдай, майор, эту самую… Субординацию!
Чумак понимает: Стелла – хозяйка положения, вообще «баба с яйцами», с такой лучше не связываться. Но святое трогать даже ей не позволено. Майор он, генерал, рядовой – не ее бабье дело!
– Ну, чего гримасничаешь? Денежки не нужны? Тогда в другое место их определю!
Левая щека Чумака дергается, делая лицо уродливым. Следствие давнего ранения; еще и глаз багровеет, будто вся кровь к нему прилила…
– Я же знаю: вы с Шульманом гешефтом занимаетесь! – не унимается Стелла. – На гуманитарке, верно? И оба в деньгах купаетесь, так?
– Ни в чем я не купаюсь. – глухо отвечает Чумак, – Короче, вот ключи. Белье – в шкафу. Сама с ними разбирайся!
Прихрамывая, он направляется к себе в комнату.
– Порядок поддерживай! – бросают в спину. – В прошлый раз жаловались, что горшок не моешь! И форму свою сними, людей пугаешь!
Добравшись до цели, Чумак закрывает за собой дверь и, опершись на нее спиной, переводит дух. Спокойно, не надо нервов. Представь: она – твой командир, который всегда прав. В конце концов, ты имеешь свой плацдарм, свою территорию, на которую никто не посягает, и радуйся! Даже Стелла сюда не сует нос, не говоря о «пришельцах» (так Чумак называет туристов). «Пришельцам» дозволено наслаждаться атмосферой бюргерского жилья – комнатой, кухней, ванной, но логово хозяина – Сталинград. Сюда не суйтесь, господа хорошие, тем более комната наполовину забита картонными коробками, которые действительно завез Шульман. Лекарства, предназначенные для отправки на Украину, если верить организатору «гешефта». Завтра должны вывезти товар, а через месяц схема повторится: завоз коробок, разгрузка и спустя неделю – отправка по месту назначения. Ну, и самая приятная операция: вручение его доли – пусть скромной, но тоже не лишней.
– Плачу за складское помещение, – ухмылялся Шульман, – и за молчание. Мы людям помогаем, натюрлих, но кричать об этом на каждом перекрестке не стоит…
Только их мирок не столь велик, до Стеллы вот дошла информация, хотя на берлинских перекрестках про лекарства не кричали. Причем тут, спросите, бизнес? Насколько знал Чумак, часть гуманитарной помощи оформлялась в качестве коммерческого товара и продавалась украинским фирмам-посредникам (этот «левак» и хранили у него дома). В итоге образовывалась прибыль, ей делились с хозяином «склада», и все участники цепочки были довольны.
Упокоившись, Чумак перекладывает коробки к одной из стен. Он без Стеллы понимает, что такое армейский порядок. В нижний ряд ставятся самые крупные коробки, на них – тара поменьше, а на самый верх помещаются маленькие коробочки, почему-то без маркировки. Оценив работу, Чумак находит клетчатое покрывало и набрасывает на складень. Вот – настоящий «орднунг» (хотя великий и могучий «дойч» Чумак не любит, считает чем-то вроде мата).
Его комната разительно отличается от остального наполнения «апарт-отеля». По стенам развешаны фото однополчан, служивших с ним в Афгане, вырезанные из журналов картинки с вертушками и БМП, а возле окна красуется фотография Свято-Никольской церкви в украинском селе Кулевче. Вроде контраст (Чумак с религией не очень), но это сестра прислала, да и родина, опять же. Зато его армейский камуфляж ничуть не контрастирует с БМП, напротив, служит прекрасным дополнением. Да, форма устарела, и шевроны с нарукавными знаками еще советские, но кому надо, опознает «Войска Дяди Васи», иначе говоря, ВДВ. Так что Стелла пусть молчит в тряпочку, форма – тоже Сталинград, Чумак ее не снимет, даже если его поведут под конвоем по Unter den Linden. Бойтесь, фрицы, майора-десантника, и не смейте его трогать!