Евангелие отца
Шрифт:
…Доктор думал, а Йохам наблюдал. Тот, кто стоял перед ним мог оказаться последним, кого он увидел. Так говорили об этом человеке. Лишенный предрассудков, потерявший всех, кого только можно потерять, изгой, человек без жалости – правильным ли был выбор, Йохам? Ну, хотя, теперь уже поздно об этом говорить.
– Итак, уважаемый, что ты от меня хочешь? Мы уже можем говорить, как партнеры и потому предлагаю перейти на «ты».
– Согласен. Связи. Только твои связи. Поддержку на Совете, который собирается здесь и помощь в издании Новой Книги в Америке.
– И только-то? Я думал, ты хочешь от меня большего. Хочешь поддержки? Думаю, что это можно устроить. Но, дай мне немного времени. Пару дней, не больше.
– Так мы договорились?
– Думаю, да. Ты мне интересен и мне кажется интересным то, что ты собираешься сделать. Меня
– Есть одно, чего я пока не знаю, кроме того, что мне о тебе говорили.
– Чего ты не знаешь?
– Как мне тебя называть.
– Называй, как хочешь. Впрочем, я привык кгда меня называют «Доктор». Не режет слух?
– Нет. – Йохам позволил себе, наконец, улыбнуться.
– Я познакомлю тебя, мой друг, с одним человеком. Он здесь. Он из тех, кого ты так сильно не любишь. Он монах. Только вот я до сих пор не разобрался, какого Ордена. Да и он, кажется, тоже. Последнее время он утверждает, что он буддист – очень удобная позиция на сегодняшний день. Я познакомлю тебя с ним завтра. Будь здесь в это же время.
Скрипнула дверь. Крысы молчали. Ветер молчал. Как будто и не было этого разговора: Йохам сидел один, и смолкли шаги ушедшего. Выбор сделан. Больше думать не о чем. Все началось, и назад нет пути – все случится.
Гл. 30
– Помните пункт второй Конституции Андерсона? На всякий случай, я Вам напомню: «О Светской Власти, Высшей и Назначенной. Вольный Каменщик является лояльным подданным светских властей, где бы он ни жил и ни работал; он никогда не должен участвовать в заговорах и тайных злоумышлениях против мира и благосостояния народа, равно как и не вести себя не должным образом в отношении назначенных представителей власти; ибо сколь Масонство ни страдало во все времена от войн, кровопролития и смятения, столь же расположены были древние Цари и Князья всегда оказывать мастеровым вспомоществование в силу миролюбия и верности последних, всегда давая достойный отпор их врагам и способствуя вящей славе Братства, процветавшего во времена мира. Таким образом, если Брат восстанет против государства, с ним не будут объединяться в этом его восстании, но будут сожалеть о нем, как о любом несчастном; однако если его осудят за это одно только преступление – хотя истинно лояльное, по своей сути, Братство может и должно заявить о своем неучастии в его бунтарском порыве, а также впредь не подавать поводов и не плодить зависть к существующим законным властям, - он не может быть исключен из Ложи, и его связи с ней останутся нерушимы.» Видите? Я помню это наизусть. А почему? Потому что масоны всегда были вместе с королями и князьями. Всегда. Во всем. Мы были верны, но различали понятия, потому что вера и верность понятия разные. Вера может видоизменяться, оставаясь искренней, а верность меняться не может потому что это категория иного толка. Меняться может только объект верности, ибо он не вечен, как объект Веры. Мы преданы и верны по сути своей, самой своей сутью и самим укладом своим. А во что верим мы, и во что нет – не так важно для тех, кто не с нами. Так о чем этот текст? О верности тем, кто свыше. Но, не о вере, конечно. А Вы любите игру в слова? Нет? Зря. А я вот, грешу. Играю так часто, что она стала моей любимой игрой. Внук тоже очень любит. Мы с ним назвали нашу игру «Игра в завиралки». Кто кого больше запутает. Внук, конечно, пока проигрывает, но потенциал у него огромен, потому что, судя по отзывам его учителей в школе, с ним им становится справиться все сложнее и сложнее. Ну, впрочем, я сам ему посоветовал перейти с первого уровня на второй. То есть, от экспериментов на ровесниках к экспериментам над учителями. Не мне Вам говорить, что учителя достойны самых изощренных игр – они сами виноваты в выборе своей жизни и им самим расплачиваться. Да и как возможно кого-то обучать, имея за спиной только учебное заведение? Что они знают? Их знания ограничены комнатой, где содержаться тридцать несчастных.
– Может, Ваша Светлость, вернемся чуть назад?
– Правда Ваша. Что-то стал немного брюзжать. Нехорошо. Так вот: мы преданы? Да. Об этом. Мы преданны и мы преданы. И тогда
– Италия? Да. Наверное. Не знаю. А почему Вы вдруг?
– Ну, я вот тут подумал, что Италия прекрасна и ужасна одновременно. Как же там у Пушкина было: «Гений и злодейство две вещи несовместные»? Как-то так, кажется. А почему, собственно? Идеалист был ваш Пушкин. Фантазер и максималист настолько, что собственную жизнь организовать не смог…. Очень даже совместные вещи и даже естественно совместные. Кто-нибудь видел доброго гения? Такого сочетания-то нет вообще. Есть – злой гений, а доброго нет. – Его самого даже рассмешило собственное умозаключение.
– Почему это Пушкин вдруг мой?
– Ну, Вы ведь тоже пописываете, так что не обижайтесь.
– А, знаете, с Вами страшно. – Человек, сидящий напротив развел руками. – Вы все знаете.
– Только о тех, кто мне интересен. Не приписывайте мне чужие качества. Да, и Бог и сам не знает все и обо всех. Он только о некоторых и то, вероятно, не все. Знает часть, которую ему хочется знать.
– А другую?
– Чего? Часть? А сами-то как думаете? Уж, наверное, есть тот, другой, кому положено знать то, чего не хочет знать Бог. Я подчеркиваю, не хочет. Вот вам для книжечки мой тезис: Бог не ангел – он просто политкорректный политик. Только не ссылайтесь на меня, если вздумаете использовать. Это Вам нужен скандал, а я человек маленький. Живу тихо и спокойно: зачем мне неприятности.
– И от кого это Вы можете ожидать неприятностей? От церкви?
– Нет. От церкви не может быть неприятностей, пока у нас общие дела. Организованное общественное мнение – вот причина всех невзгод и неприятностей. Так как же все-таки насчет Италии? Нравиться?
– Вы хотите, чтобы я поехал в Италию. Я Вас правильно понял?
– В точку. В самую. В Италию. Собственно, не совсем в Италию – я бы сказал в Ватикан, если уж быть географически точным.
– В Ватикааан. – Человеку надо было взять паузу, вот он и протянул звук. Не то, чтобы не соглашался (посылающий платит), и не то, чтобы соглашался. А так…. Поставил под сомнение сам интересный факт предложения и дал возможность предлагающему самому развернуть предложение.
– Ну да. Заодно Рим посмотрите.
– А я не был в Риме раньше?
– И почему я Вам разрешаю так неучтиво разговаривать с пожилым человеком?
– Скорее всего, потому что знаете – я хороший и хитрый журналист. Ну, а кроме того, я Вам очень даже нужен. И еще: я неоднократно выполнял Ваши поручения, и Вы всегда были мной довольны. Так?
– Точно. Опять в точку. Вы определенно хороший человек, по крайней мере, для меня.
– Глаза утонули в морщинах, и человек не увидел того, что не увидел никто: презрение.
– Ну, что – хороший человек? Едете?
– Когда?
– Да, хоть завтра.
– А цель поездки?
– Вот завтра утречком мой секретарь Вам и передаст пакетик с бумагами. В поезде и прочтете.
– В поезде? Почему в поезде? Самолетом быстрее.
– Самолетом быстрее, но я совершено не хочу подвергать Вас ненужному риску. Я последнее время не доверяю себя и своих сотрудников авиакомпаниям. Вот когда нет выбора – конечно. А когда есть – зачем провоцировать сотрудников Господа на эксперименты? Плохое случается только тогда, когда мы забываем о Боге. Например, садясь в самолет. Начинаем думать только о себе, используя Господа в качестве стюарда: «Принеси мне то, дай мне это. Хорошо ли я долечу? А можно я не буду пристегиваться, а то давит?» На самом деле Бог сидит в кабине и в данный конкретный момент ему точно не до Вас. У него любовница забеременела.
– У Вас изощренный юмор. Я бы даже сказал – извращенный слегка.
– Это не юмор. – С кряхтением и покачивая головой, словно от удивления, что старость так быстро подобралась, он встал и опять, как, впрочем, и всегда, человек напротив не смог удержаться от восхищения: в толстом пожилом господине было не меньше двух метров росту. – Это не юмор. Когда Вам от предположений до правды остается пару шагов - остается строить из себя беззаботного и согласного на все человека. Игра заканчивается, но самое обидное, что она закачивается только для тебя самого – все остальные продолжают играть. Вот и наступает время принятия решения: оставить все как есть или внести свой вклад в общую путаницу.