Евангелие отца

Сад Герман

– Мы понимаем друг друга. – Улыбка на улыбку и сделка почти совершилась.

– Есть ли более точная информации о тех, с кем я должен встретиться на пути к цели, сэр?

– Человека зовут Ахмед. Более точную инструкцию Вы получите от нашего человека в Иерусалиме. Он доктор. Психиатр. И он ждет Вас завтра к полудню.

Бенджамен улыбнулся. Мистер Ной – чудесный человек, у которого в правом кармане летнего льняного пиджака лежит билет на ближайший рейс до Израиля, а в левом чек на предоплату. Все как всегда.

– Единственное, что может составить некоторую проблему, Бенджамен, это то, что в Иерусалим приехал некий господин по имени Бальтазар. Кто он, мы не очень хорошо пока

понимаем. Скорее всего, он работает на Римскую Церковь, но цель его работы мы пока точно не знаем. Возможно, Вам придется с ним встретиться. Тут все зависит от того, как пойдут дела – я буду с Вами на связи. Возможно, у Вас будет только одна встреча, а возможно Вам придется с ним вместе поработать – пока понять трудно.

– Он мой коллега?

– Не совсем. То есть, да, в основных чертах. (А зачем, собственно, мистеру Ною рассказывать этому парню всю правду про Бальтазара? Пусть бывший сотрудник повертится на сковородке, которую предусмотрительно мистер Ной подогрел, а мы и посмотрим, кем Бальтазар стал сегодня).

– Хорошо, сэр. Я могу идти? Во сколько мой рейс?

Мистер Ной достал из пиджака два конверта и протянул их Бенджамену.

– Прошу Вас быть аккуратнее и без моего указания ничего не предпринимать. Все может успокоиться раньше, чем Вы туда долетите и в этом случае чек Ваш, а задача снимается. В ином случае, вы получите все необходимые инструкции уже на месте.

– Хорошо, сэр.

Прошло не более минуты, и Бенджамен исчез, как если бы его вообще сегодня не было в этом маленьком отеле в районе 52-ой улицы. И стук в дверь раздался только через десять минут после его ухода. Дверь приоткрылась, и появился портье с подносом, на котором стояли чашки, чайник, чуть подсоленные крекеры и вазочка с упаковками сливок, меда и джема.

– Я достаточно задержался, мистер Ной?

– Спасибо Джой. Мой гость ушел?

– Он вышел из отеля и взял такси до аэропорта.

– Хорошо. Никос звонил?

– Он на линии, сэр.

– Передайте ему, чтобы Бальтазар не отменял ни при каких условиях свою завтрашнюю встречу с Ахмедом, это понятно?

– Абсолютно, сэр.

– Джем свежий, Джой? – Не дожидаясь ответа, мистер Ной положил в карман пиджака маленькие круглые упаковки джема.

– Совершенно свежий, мистер Ной.

Солоноватые крекеры с медом – что может быть вкуснее? И мистер Ной намазал один. Джой налил немного чаю и повернулся к выходу.

– Знаете, Джой, пожалуй, скажите еще Никосу, чтобы кардинал набрал мне в районе десяти вечера. Я буду дома с семьей.

– Хорошо, мистер Ной. – Джой вышел и закрыл за собой дверь.

Неисповедимы дела твои, Господи. Мир был устроен Тобой просто и понятно, но модернизацией его занимаешься уже не Ты. Слишком скучно сидеть у моря в удобном кресле и слушать прибой. Смотреть на счастливые физиономии отдыхающих и наслаждаться тем, что у тебя есть, а у них это только на две недели. Запах жареного мяса из соседней таверны, проезжающий мимо мороженщик, крики чаек, передразнивающих крики капризных детей, которым всегда мало того, что им дали.

Им мало этого детства. День так долог, а противные родители не успели купить все очень важные и нужные именно сегодня игрушки. Всего не успеть. И обида с детства перекочевала в наши глупые сердца: ребенок таков, каким будет он, когда вырастет. Он, конечно, научиться терпеть и молчать, но он не только не разучиться желать, а совсем наоборот. Его желания примут другую форму и могут стать неуправляемыми – и тогда человек сойдет с ума и перестанет быть ребенком, которому открыт весь мир. Мир закроется и человек увидит только то, что он хочет увидеть – в этот день человек станет взрослым и уже больше никогда не услышит

ничьих голосов, кроме своего собственного. А собственный будет шептать и ласкать: ты лучший, ты самый, ты можешь, тебе надо, тебе должны просто потому, что это ты – и ты поверишь, и станешь тем, кем должен был стать не ты, а твой сосед по лежаку справа. Но, он толстый, а жена его есть сэндвич, хотя ее еще десять лет назад надо было перевести на нечищеный рис. Как возможно, что бы он получил то, что имеешь ты? Но у него новая дорогая машина? Как случилось, Господи, что это его, а не моя машина? Это не справедливо. И вот. Ты позвал Господа, а Он остался там, откуда ты ушел, когда первый раз оскорбил собственную мать. Слышишь Ты меня? Нет? Ну, и черт с тобой!

Ты подумал, что обидел его. Ты глуп, в том-то и дело, что черт всегда рядом с Ним. Они не разлей вода. Они делают одно дело и им явно не до тебя. Они экспериментируют с детьми, и Он ставит на тех, кто говорит «Спасибо», когда им улыбаются. А другой ставит на таких, как ты. Что же удивляться, когда твоя жизнь удалась? Откуда ты знаешь – удалась ли? Ты благодаришь за это Его, а Он расстроен, потому что проиграл в споре на твою жизнь, и ты получил все, ну, может быть, кроме счастья и настоящей любви. Ну, и на фига она тебе, если у тебя есть что-то более ощутимое?

А на самом деле, счастье – это две маленьких упаковки с джемом, которые мистер Ной сегодня вечером отдаст своему внуку. А внук, который очень скоро станет вторым мистером Ноем, зашвырнет их за холодильник, где уже лежит запас недельного обеспечения джемом маленькой гостиницы. И кто из них более счастлив? Мистер Ной или мистер Ной Второй? Тот, кто дал, или тот, кто швырнул за холодильник? Опять будете спрашивать Господа об этом? Он Вам в качестве справочного бюро нужен?

В кармане завибрировал телефон. Успевший прожевать крекер, мистер Ной, ответил на звонок.

– Да.

– Мистер Никос сообщает, что встреча Бальтазара и Ахмеда завтра в полдень.

– Хорошо. Сообщите мне, когда Бенджамен прибудет на место.

– Да, мистер Ной. Что-нибудь еще?

– Нет.

Больше ничего, мистер Ной. Игра начинается. Все Ваши люди на месте и теперь самое главное постараться не ошибиться. Мы же с Вами почти боги? Наше с Вами время делать ставки на чужую жизнь.

Гл. 29

Жаркая ночь. Даже птицы не могут спать. Ветер спрятался где-то в песках и не тратит свои силы на людей. Ему ближе птицы – он сможет им помочь, когда отдохнет от прошедшего дня. А люди, что ж? Люди никогда не понимали, когда им дарили жизнь. Они предпочитали смерть! Быть мучениками, быть героями, быть несчастными, быть слепыми – вот удел людей. Куда им до птиц! Трудно понять, что счастье в самом счастье жизни, а не в том, чтобы прожить ее мучительно и трудно. И дело не в том, что люди не летают, как птицы – даже если бы и летали, что с того? Поднялись бы они выше себя? Самолеты, космические корабли и пароходы – вот анекдот! Катать людей в свободное от войн время и только. Человек глуп по природе своей. Ему обязательно хочется свалиться в пике, когда все хорошо. Свалиться в пике и выйти из него у самой земли. Выйти из пике, чтобы услышать в салоне самолета дружные аплодисменты едва не погибших по его вине пассажиров. И стать героем, преступившем Закон. По сути, героизм – это нормальное поведение нормального человека в ненормальной ситуации, которую создают ненормальные люди. Если все тихо, спокойно и хорошо - что делать владельцам фармацевтических компаний? Куда девать товар от стресса? Кто будет покупать таблетки от депрессий? Докторам и полицейским нужны герои – людям герои не нужны. Людям нужна любовь и покой.