Евангелие отца
Шрифт:
А на этой земле всегда царил беспорядок. Во времена Ирода Великого не было таких бедствий и бесчинства, как теперь. Бедный Израиль! Достигший цели, лишенной смысла.
O сыны Исраила! Вспомните милость Мою, которую Я оказал вам, и верно соблюдайте Мой завет, тогда и Я буду соблюдать завет c вами. Меня страшитесь, и веруйте в то, что Я ниспослал в подтверждение истинности того, что c вами. He будьте первыми неверующими в это. И не покупайте за Мои знамения ничтожную цену и Меня бойтесь.
Чьи это слова и из какой книги?..
– Вы тщеславны, Йохам! – Человек стоял за столом и, опершись на него руками, чуть склонившись, смотрел на него.
– Я? Я тщеславен? Римский папа сидит на золотом троне в одеянии стоимостью в сотню тысяч евро. Патриархи контролируют
– Что Вы хотите? Что бы изменился мир? Что бы все признали Вас Отцом, достойным поклонения? Чего Вы вообще хотите?
– Ничего. Вы не понимаете ничего. Вы знаете, как устроен мир? Вы знаете, что идет война?
– Да, неужели, Йохам? Какая война? Какую из войн Вы называете войной? Их сотни каждый день, хотя это маленькие войны и их принято сейчас называть конртеррористическими операциями. Людей поделили на праведников и террористов. Все как в церкви: есть верные, и есть неверные. Вопрос только в том: кому верные?
– Так кто тогда террористы? Откуда столько террористов? Откуда они взялись? Вот так, вдруг. Исчезли все враги? Или любой враг теперь не враг, а террорист? Нет. Это не борьба с терроризмом - это война. Война народов друг против друга. И это Крестовый поход. Только теперь он идет в обратном направлении: с Востока на Запад. Всему свое время: и разбрасывать и собирать. Вы, доктор, человек умный, и Вы не можете не понять то, что происходит. Хотя, понятно, что Вам это трудно принять.
– Вы так думаете? А, что происходит, Йохам? Объясните мне. Предположим, что в чем-то Вы правы отчасти. Но, если это не тщеславие – это Ваше желание разрушить Храм, то, что это? Поверить в чистое желание только справедливости я не могу. И потом…. Где-то я уже слышал эти слова про разрушение Храма. Вы же не просто так пришли ко мне? Вам нужна поддержка и деньги. Вам нужна не вера – Вам нужна сила власть.
– Не стоит, доктор, мне приписывать то, что принадлежит другому. Я не призываю разрушить Храм – я требую справедливости. Пусть даже Вы этому и не верите. Я хочу, чтобы Церковь признала свою ложь и восстановила истину. Пусть даже если придется ложь назвать заблуждением, а справедливость компромиссом. Я готов к этому. Это раньше давали пощечину за подлость, а еще раньше просто убивали за это. Сегодня мы называем политкорректностью чистую ложь, подлость политикой, а предательство дипломатией. Я хочу, что бы Отец Иисуса - мой далекий предок занял подобающее ему место в лоне Церкви. Я желаю, чтобы верующие знали, кому они обращают свои молитвы. Я хочу, чтобы Отец стал тем, кем он был и для Иисуса и для каждого верующего во имя Его. Я не хочу подачек в виде святого покровителя всех трудящихся, семьи, девственниц и умирающих. Покровитель всех трудящихся! Слава Богу, что его днем не считают 1 мая. Мне ближе его признание покровителем Вселенской церкви Папой Пием IX в 1870. Пусть так и будет во истину. Кстати, Вы знаете, что Святого Иосифа называют не Отцом Иисуса, а опекуном? Вот причина моих поступков – требование признанать Отца Отцом.
– И для этого Вы не нашли лучше компании, чем мусульмане? Вы же объявили войну Христианской Церкви, Йохам! Вы, который говорит сейчас об Иисусе, связал
– С террористами, говорите? Доктор, побойтесь какого-нибудь Бога. Любого на Ваш выбор. Вы должны признать мое право использовать те же методы, что и христианская Церковь, которая создавала сотни рыцарских Орденов, которые упивались кровью младенцев. Отряды убийц под сенью креста. Вам по душе такое? Тем более, что я иудей. А христиане и нас не считали близкими друзьями, не так ли?
– Воины Христовы защищали Святую Веру. Не передергивайте, Йохам. Ваши сегодняшние партнеры по справедливости, согласитесь, не самый удачный выбор. И потом, те, кого Вы обвиняете во всех грехах, заработали своей кровью славу христианской Церкви.
– Они зарабатывали для Церкви деньги и больше ничего. А Церковь платила им за эту работу золотом и землей. Самая разветвленная коммерческая и военная организация в одном лице: Церковь и монастыри. Откуда богатство Церкви? Из монастырей. Откуда богатства у монастырей? От подаяний? Да перестаньте же Вы, наконец. Это смешно. На подаяния может прожить аскет в лесу, который хочет только молиться, поститься и поскорее придти к Богу своей естественной смертью. Торопятся ли к Богу наши пастыри? Отнюдь. Они, скорее, торопят на тот свет других. Да и дел у них во имя Его много, а дела стоят денег. А откуда их брать в таких количествах? Не те времена – монастыри уже никого не грабят. Так что – бросьте. Бизнес и политика – единственное занятие этих организаций. А вот когда дело заходит о мире – тут они в стороне. Что проще? Если начинается война: кто должен быть первым за столом переговоров? Политики? Нет. Священники. Это они должны уговорить паству остановиться и покаяться! Но у их другое занятие в это время – ату неверных! Нет смысла говорить о том, что есть - давайте лучше о нашем деле. Вы ведь пришли сюда вовсе не из-за обиды христиан на меня, я надеюсь?
– Нет, конечно, уважаемый Йохам. Просто я стараюсь быть объективным. Ведь слепая ненависть никому не приносила пользы, не так ли? Только сначала последний вопрос: неужели Вы и вправду считаете, что истинно верующих не осталось?
– Разве я похож на сумасшедшего?
– Ну, судя по Вашей затее – есть немного. – Скорее всего, эти двое уже знали друг друга достаточно для того, что бы чувствовать, как и что можно говорить.
– Если бы не было огромного числа истинно верующих, верующих до фанатизма, верующих настолько, что их вера затмевает их разум, разве имела бы смысл наша встреча?
– Вы мудрый человек. Меня не обманули мои ощущения и то, что о Вас говорили.
– Доктор не собирался садиться. Он так и стоял, опершись руками о стол. Давала знать о себе больная спина: если он сядет, то вставать будет крайне трудно. Последний взрыв в Пешаваре причинил ему боль – кусок железа повредил позвоночник. Но эта боль в спине не давала забыть о еще большей боли: этот автобус с солдатами взорвал его младший сын. Это потом он пришел в разведку, чтобы заплатили и те и другие. Чтобы заплатили за сына своей жизнью. Но не смерть ему была нужна – ему нужно было видеть их страдание – только так могла уняться ноющая и тоскливая боль.
…Как сильна должна быть Вера моя, чтобы я мог отпустить сына к Богу?! Я должен был быть уверен, что поступаю правильно, когда он вошел в мою комнату и сказал, что принял решение стать мучеником. А что я ответил? Я спрятался за улыбку, и сын принял мою ложь и страх в молчании за истину. Принял за радость, за благословение. Пройдут годы, но боль десятков матерей с того дня не станет сильнее моей боли. Это та минута, когда очень хочется, чтобы Он был. И в эту минуту укрепляется Вера – через боль. Хочу ли я дочитать Книгу до конца? Хочу ли я знать, что будет потом? Нет. Я испытываю боль, значит, я есть. И какая мне разница, что в моей Книге все заканчивается хорошо. Смерть должна быть – без нее нет смысла в этой истории. Только познав смерть можно придти к истине. Потому что Истина только за этой дверью и страх открыть ее делает меня глупцом. Он хочет справедливости? Он ее получит. Хочет сражаться с Церковью? Хочет сражаться со мной вместе? Вопрос в том, хочу ли я этого? Моя война – это моя боль, а этот хочет славы: у нас разные причины. С другой стороны, он полезен, потому что голоден. Не хочет быть мучеником. Как не хотели те, кто был в том автобусе, но, разве им выбирать?