Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
— Теперь один маленький процедурный вопрос, — сказал Михаил.
— Прошу, — любезно поклонился Дулькевич.
— Раз здесь собралось двое вооруженных людей, то, очевидно, речь будет идти не просто о сотрудничестве на параллельных курсах, а о прочном союзе?
— Да, — подтвердил Дулькевич.
— И раз уж вы присоединились ко мне, то это, полагаю, свидетельствует о вашей готовности слушаться меня, как слушаются солдаты своего командира.
— Да.
— Однако я хотел напомнить пану, что я лейтенант, а пан — майор.
— О, ерунда! — махнул рукой Дулькевич. — Я был майором ровно сорок три минуты.
— Я не успел рассмотреть,— засмеялся Михаил.— Приходилось думать об укрытии.
— Еще раз прошу извинения, пан командир, — поклонился Дулькевич.
УПАВШИЙ С НЕБА
Прадед Юджина Вернера по рождению не был американцем. Он был чистокровным немцем из Пфальца. К тому же, как свидетельствуют некоторые факты из его жизни, неплохим немцем: после неудачной попытки свергнуть монархию в Германии в 1848 году среди изгнанников, простившихся с отчизной, оказался и Иоганн Вернер. Ему было суждено увеличить число американских немцев еще на одного.
Прадед не добился особых успехов на новой родине. Деду повезло больше, и, умирая, он оставил отцу Юджина немного денег, на которые удалось купить небольшую ферму в штате Висконсин. Это был типично немецкий штат. Здесь жили люди, говорившие между собой на языке, который звучал на Эльбе и Рейне, люди эти любили пиво, жирную еду, глиняные трубки после обеда и беседы о международной политике. В милуокском ресторане «Швабенгоф» можно было съесть сосиски, которые ничем не уступали знаменитым франкфуртским. Особенно славился ресторан своей запеканкой из лапши с курятиной, причем кур растили здесь же, в штате, на фермах, которые напоминали баварские или вестфальские хуторки.
Молодое поколение американских немцев постепенно отходило от отцов. Ему не хватало воспоминаний о земле дедов и прадедов. Семейные рассказы об утраченной родине звучали уже приглушенно, в них не было живых красок и тех незначительных на первый взгляд деталей, которые задевают чувствительнейшие струны в душе. Молодежь утрачивала язык своих предков. На улице среди детей звучала английская речь, в магазине — английская, в школе, по радио, в кино, в газете — везде английский язык. Неимоверных усилий стоило родителям научить детей наряду с английским немецкому языку. Не всем это удавалось, многие махнули рукой, будь что будет!
Юджин Вернер родился в семье, которая не могла и не хотела забывать свою бывшую отчизну. Как-никак за нее была пролита кровь их предков! Истинно немецкому воспитанию Вернера способствовало и то, что он с детства никуда не выезжал с отцовской усадьбы, не рвался в Чикаго или Нью-Йорк, а спокойно работал в патриархальном хуторке.
Когда началась война, Юджин, как истый американец, добровольно явился на призывной пункт и заявил, что хочет одним из первых вступить на немецкую землю, чтобы своими руками бить фашистов. Его желание было истолковано
Когда войска союзников после долгого топтания на месте наконец высадились в Северной Франции, Юджина перебросили на самолете в Англию, на военно-воздушную базу Стенмор. На базе все было американское: самолеты, летчики, «джипы», палатки. Когда-то английские солдаты уходили за моря и океаны, завоевывая для британской короны все новые и новые владения. Теперь пришлось не только стягивать на Альбион свои войска, но даже впустить к себе чужие, чего Англия не делала ни разу в своей истории.
Американцы жили в палатках, в бараках из штампованной жести. Юджин думал, что те несколько дней, которые ему придется ждать до вылета на задание, он тоже будет жить в одной из палаток, однако вежливый подполковник в форме генерального штаба посадил Вернера в «джип» и повез к небольшому городку Нортолт, красные кирпичные домики которого были хорошо видны с базы.
— Там вы отдохнете в интимной обстановке, — сказал подполковник. — Это полезно.
Был ясный летний день, солнце припекало совсем по-американски, Юджин расстегнул еще одну пуговицу форменной сорочки и, лениво жмурясь, посматривал вокруг. Ему нравились и эта узенькая дорожка, по обе стороны которой росла густая высокая трава, и зеленый луг, на краю которого стояли ровные ряды стандартных домиков Нортолта, и небо, чистое, голубое, ласковое.
«Хороша эта Англия! » — подумал Юджин.
Внезапно подполковник остановил «джип», выключил мотор и бросился под машину.
— Прячься! — крикнул он Юджину.
Сначала Юджин ничего не понял. Зеленый луг, сонный городок, теплый ветер и чистое небо — какая здесь могла быть опасность? Но сразу же, как только перестал гудеть мотор, в уши Юджина ворвался новый звук — жуткий, ужасающий свист. Он нарастал с шальной быстротой.
Вернер не был обстрелянным солдатом. Он никогда не слышал, как свистят артиллерийские снаряды, как шелестят мины, как воют бомбы. Он не представлял себе, что может быть на свете такой немыслимый, адский звук.
— Прячься, черт тебя возьми! — еще раз крикнул оторопевшему Юджину подполковник, и сержант, скорее подчиняясь его властному голосу, чем своему страху, вывалился из машины и припал грудью к теплому асфальту.
Свист перешел в рев. Он крошил и рвал голубой простор на куски и бросал их на беспомощную землю, на ошеломленных людей. Юджин теперь хотел только одного: чтобы поскорее все кончилось. Здесь, под маленькой зеленой машиной, он впервые столкнулся лицом к лицу с войной.
Взрыва Юджин не услышал Он только увидел вдруг, что машина как-то странно накренилась и плывет в воздухе. Увидел, что и подполковник, распластав по-жабьи руки и ноги, тоже плывет в воздухе, и только тогда понял, что и сам он больше не лежит на асфальте, а висит между небом и землей. Впереди за какую-то сотню метров от них неведомая сила извергала из глубин земли черную тучу песка, глины и сажи. Туча все лезла и лезла из земли, и Юджину даже надоело это зрелище, он зажмурил глаза. Оскорбленная такой неучтивостью, сила, поднявшая сержанта в воздух, сразу же бросила его наземь, и он услышал наконец звук взрыва — медленный и мощный, в котором слились все небесные и земные громы.