Европейские поэты Возрождения

Данте Алигьери

* * *

Пока лишь розы в вешнем их наряде Тягаться могут с цветом ваших щек, Пока огонь, что сердце мне зажег, Пылает в горделивом вашем взгляде, Пока густых волос витые пряди Просыпаны, как золотой песок, На плавность ваших плеч и ветерок Расплескивает их, любовно гладя,— Вкушайте сладость спелого плода: Уйдет весна, и ярость непогоды На золото вершин обрушит снег, Цветенье роз иссушат холода, Изменят всё стремительные годы — Уж так заведено нз века в век.

* * *

О нимфы златокудрые, в ущелье С хрустальной колоннадой в глубине, Среди блестящих глыб, на мягком дне, Что служит вам и домом и постелью, Живущие в довольстве и веселье,— Кто крутит пряжу на веретене, Кто шепчется с подружкой в стороне, Кто замечтался, сев за рукоделье,— Когда в слезах я вдоль реки иду, Дела свои прервите на мгновенье И оглянитесь на мою беду, Не то, не в силах выплакать мученье, Я, превратись во влагу, здесь найду Навеки и покой и утешенье.

* * *

О,

если есть у слез такая власть, Что вспененные струи им покорны, Что с мест сошли дубы в лощинах черных, Чтоб к плачущему листьями припасть, И может тронуть истинная страсть И злых зверей, и камни высей горных, И тот, чьи просьбы были столь упорны, Сумел живым в загробный мир попасть,— То отчего ж, скажи, в такой же мере Не трогают тебя мои рыданья, И ты не снизойдешь к моей мольбе? Ведь большего достоин состраданья Я, льющий слезы о самом себе, Чем он, скорбящий о своей потере.

* * *

Моя щека окроплена слезой, Стенанья рвутся из груди всечасно; Но тяжелей всего, что я, несчастный, Сказать не смею: «Вы тому виной!» Влекусь за вами узкою стезей — Валюсь без сил. Хочу бежать — напрасно: Я цепенею, вспомнив, как прекрасно Виденье, покидаемое мной. Когда ж дерзну карабкаться к вершине, Сорвавшихся мерещатся мне тени — И ужаса в крови не превозмочь, И в довершенье я лишен отныне Надежды, освещавшей мне ступени В глухую, как твое забвенье, ночь.

ГУТЬЕРРЕ ДЕ СЕТИНА

МАДРИГАЛ

Вы, очи, ярче света дня И сладостней, чем луч авроры; И все ж, мои встречая взоры, Порой, как лед, вы холодны. Вы всех ласкаете приветом, Но отчего вы так гневны, Когда ко мне обращены? Что ж! Ослепленный вашим светом, Твержу, свою судьбу кляня: Хоть так глядите на меня!

* * *

Смертельный яд, который выпит взглядом, Жестокий плен, желанным ставший вдруг, Златые цепи, сладостный недуг, Пустая прихоть с безрассудством рядом, Чертополох в соседстве с пышным садом, Богатство, что уплыло между рук, Бальзам для сердца, не унявший мук, Вкус горечи, примешанный к усладам, Сокровища, растаявшие в снах, Удар свирепый, не повлекший мести, Надежда, что, блеснув, погасла вновь, Удача, обращенная во прах, Ненайденный причал — все это вместе Одним зовется именем: любовь.

ЛУИС ДЕ ЛЕОН

УЕДИНЕННАЯ ЖИЗНЬ

Сколь жизнь отдохновения Для тех, кто может от толпы крикливой Тропою сокровенной Бежать, — и под оливой Найти покой отшельника счастливый! Они глядят без дрожи На те хоромы с крышей золоченой, Что на дворцы похожи, Где пышные колонны Воздвиг для их владельцев мавр смышленый; И гонят прочь досаду, Когда услышат зов нужды суровый Иль сладкую руладу Притворщика, чье слово Любую низость восхвалять готово. Мне ж — только развлеченье, Когда высокомерные сеньоры С гримасою презренья В меня кидают взоры: Смешны мне их надменные укоры! Мне надоели схватки С капризным морем, бурями, туманом… И только отдых сладкий Мне кажется желанным В общении с природой невозбранном. Тому, кто избегает Людей, — равно ученый и невежда Соседством досаждает: Он позабыть мечтает Любовь и страхи, ревность и надежду… Не по душе мне, право, В одышке гнаться за корыстью голой! Тенистая дубрава, Луга, поля и долы Дарят мне легкий сон и день веселый! Здесь ясным утром ранним Меня с постели поднимают птицы Нестройным щебетаньем; Что им до всех традиций? Ведь правилам им ни к чему учиться! Вот тут, на склоне горном, Мой сад. В нем каждый куст посажен мною, Взращен трудом упорным. Он, весь в цвету весною, Дает мне летом тень и хлеб зимою. И, словно бы стараясь Прелестный вид собой украсить пуще, Журчит, с горы спускаясь, Поток быстробегущий И прячется в густой зеленой куще. На мураве синея, Струя живая меж деревьев вьется, Цветы стоят над нею, Кругом прохлада льется, Жужжанье пчел повсюду раздается; Эол своим дыханьем Едва листву деревьев задевает, И сад благоуханьем Любовно овевает… Живущий здесь все беды забывает! А тех, кто в жажде власти Гоняется за золотом ничтожным, Кого сжигают страсти И кто, в порыве ложном, Жизнь кораблям вручает ненадежным — Мне жаль. Ведь в нас крушенья, Когда, кренясь под ветром, мачта стонет И в громе разрушенья Корабль в пучине тонет, Надежды нет, что буря их не тронет! О, предпочту легко я Простую пищу в миске деревянной Средь мира и покоя Тем яствам, что гурманы На серебре едят с усмешкой чванной. Все лезут вон из кожи, И каждый обскакать других стремится; От алчности похожи На маски взбудораженные лица… А я — я их стараюсь сторониться. Один, в тиши, небрежно Чуть трогаю любимой лиры струны, Гляжу на облик нежный Природы вечно юной И думаю; прекрасен мир подлунный!

ЯСНОЙ НОЧЬЮ

Диего Оларте

Когда я созерцаю Бессчетных звезд мерцанье надо мною И землю озираю, Покрытую ночною Сна и забвенья тяжкой пеленою,— Любовь и состраданье Из глаз моих потоки исторгают, Всю грудь мою рыданья Нещадно потрясают И горестно воскликнуть заставляют? О, храм добра и света,— Душа! Ты в сфере родилась высокой! Возможно ль, что за это Злой рок тебя жестоко Во мрак темницы заточил без срока? Безумьем одержима, От истины и блага, как слепая, Бежишь ты дальше, мимо, На страшный путь вступая, Туда, где все — тщета, где тьма без края! Живут

все так бездумно, Как будто бродят в мареве дремоты, А неба свод бесшумно Свершает обороты; Часы текут — и сводят с жизнью счеты. О братья! Пробудиться Пора! Пусть каждый в будущее глянет! Ведь, если не стремиться К добру, — что с нами станет? А мы погрязли в сварах и обмане! Так поднимите взоры Туда, где блещет свод небес прекрасный! Поймите, что раздоры С их злобою всечасной Смешны и мелки, глупы и опасны, Ибо в межзвездной шири Земля песчинкой малой утопает И в бесконечном мире Она лишь повторяет Все то, что было, есть и наступает. И тот, кто, восхищаясь Божественной гармонией вселенной, Глядит, не отрываясь, На ход светил бессменный,— Постигнет смысл творенья сокровенный! Луна подобна диску Из серебра над темным небосклоном; Меркурий яркий близко Горит огнем зеленым; Венера нежный свет дарит влюбленным; А дальше — Марс кровавый, Бог ярости, недоброе светило, И, окруженный славой, Юпитер величавый,— Владыка, чья корона всех затмила; Над ними, в золотистом, Сверкающем широком ореоле, Как божий нимб лучистом, Сатурн алмазом истым Льет ясный свет на горы, дол и поле… Любуясь бездной синей И видя в ней полет созвездий плавный, Я плачу над рабыней Убогой и бесправной — Людской душой, попавшей в плен бесславный. О, светлые пространства! Там мир в союзе с истиной нетленной Без злобы, без тиранства Хранит покой блаженный, Оберегая трон любви священный. Под сладостное пенье Там вечно свет немеркнущий струится, Там красоты цветенье, Не увядая, длится, Восторг парит там легкокрылой птицей. Какой простор и воля! В лугах цветущих — свежесть и отрада, Полно плодами поле И дивная услада — Искрящихся источников прохлада!

ФРАНСИСКО САЛИНАСУ

Салинас, все смолкает, И яркие лучи рекою льются, И ветер утихает, Чуть звуки раздаются, Когда струны твои персты коснутся. Под неземное пенье Мой дух, дремотой тяжкою сраженный, Очнувшись от забвенья И, словно оживленный, Вновь обретает память, просветленный. И, радуясь прозренью, Он к истине высокой воспаряет, Исполненный презренья К металлу, что сияет И чернь неверным блеском ослепляет. Вдаль от юдоли тесной Та музыка мой легкий дух умчала Туда, под свод небесный, Где искони звучало Божественной гармонии начало. Звенящие аккорды, Как музыке небес ответ певучий, Ты посылаешь гордо, И сонмы тех созвучий Сливаются в мелодии могучей. В ней, как в морской лазури, Душа плывет, полна такой истомы, Что все земные бури, Несчастья, беды, громы Как будто ей чужды и незнакомы… О сон, восторга полный! Ты забытье, какого нет блаженней! И пусть меня, как волны, Уносит дивный гений От грубых чувств и низких побуждений! Любимцы Аполлона! Друзья! Ваш хор зовет нас вдохновенно Внимать ему влюбленно, Отбросив все, что бренно, Освободившись от земного плена. О друг мой юный, Салинас! Пусть звенят, не умолкая, Божественные струны, Мой чуткий слух лаская И от всего земного отвлекая!

СДЕРЖАННОСТИ И ПОСТОЯНСТВЕ

Блажен, кто цену знает Всему, чье проницательное око Повсюду проникает И видит мир широко От запада до самого востока! Один, гонимый жаждой Оставить сыну пышное именье, Грош экономит каждый И в безрассудном рвенье Сам терпит холод, голод и лишенья; Другой пред знатью чванной, В восторге млея, стелется травою, Тщеславьем обуянный, Подачек ждет с мольбою, Смирившись с жалкой, шутовской судьбою; Бедняга третий, тая Пред локонами и лукавым взглядом, Мгновения считая Блаженные, когда он с милой рядом, Потом за них годами платит адом… И только тот, кто в силах Себя смирить и отнестись к порывам Желаний легкокрылых С презреньем молчаливым, По праву назовет себя счастливым. Ведь если день сияет, То злобный ветер, нагоняя тучи, Его не вытесняет, И, пролетая над скалой могучей, Он пик ее не может сбросить с кручи. Так дуб тенистый, старый, Жестоким топором лишенный кроны, Вновь с силой жизни ярой Листвой темно-зеленой Весной укроет ствол свой оголенный,— Его уничтожают, Ломают, рубят и калечат грубо,— А он все расцветает, И снова корни дуба Смеются над бессильем лесоруба… Я восхищаюсь теми, Кто, перед силой не сгибая стана, Судьбы нелегкой бремя Несет, хоть гнев тирана Над ним висит угрозой постоянно! Он гордо скажет: пламя Расплавит и твердейшие металлы; Что ж, расправляйся с нами, Коль жертв тебе все мало, И крови вновь твоя душа взалкала! Руби, коль надо мною Твоя слепая ярость разразилась! Я грудь тебе открою, — Но знай: в ней сердце билось, В котором мирозданье уместилось! Легко пронзишь ты тело Ножом, — и все же злость твоя напрасно Меня сломить хотела: Здесь ты достиг предела — Моя душа кинжалу неподвластна. Из пут освободиться Ты ей помог, мной завладеть желая, И вот она, как птица, Летит к воротам рая… Мне жаль тебя? ничтожна власть земная!

ВЫХОДЯ ИЗ ТЮРЬМЫ

Сраженный завистью и клеветою, Попал я в эту мрачную темницу. Как счастлив мудрый: он не соблазнится Большого света мишурой пустою! Навек с мирской расставшись суетою, Живет он в сладостном уединенье; Неприхотлива жизнь его простая, Лишь с богом он находится в общенье, Сам зависти не ведая мученья И зависти в других не вызывая!