Эй, вы, евреи, мацу купили?
Шрифт:
Лева спустился в подземку. На эскалаторе девушка – ангел в голубой куртке и джинсах. В электропоезде она достала из-за пазухи белую картонку: «Люди добрые, у нас умерла мама, помогите нам.» В открытом городе бедность демонстративна. Она прошла по вагону и на следующей станции вышла.
«Осторожно двери закрываются!» В электричке дремали старики, молодые читали книжечки. DUTCH LADY – полиэтиленовый пакет с хлебом и яблоками на коленях у светлоглазой пассажирки. Она в золотистой
На «Парк культуры» вошел безликий мужчина.
– Остерегайтесь евреев – цареубийц!
– Антисемит.
– А ты жид пархатый! Поезжай в свой сраный Израиль!
– Идиот.
– Дайте, ребята, я ему дам по очкам!
Лева расставил ноги. Он мог ударить по печени, а мог – в пах, боль такая, ляжешь, ножки подожмешь.
– Морда жеванная, – сказал Лева.
– А ты жидяра обезжиренная.
– Ну иди сюда, дам по печени.
– Убийца! – радостно завопил безликий.
И вдруг Лева перенесся в лес…
…Опушка леса, лежишь на снегу лицом к небу, кружатся розовые сосны, припорошенные белым и голубым. Это его Родина. Он был счастлив…
– Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция «Семеновская».
На Семеновской площади Лева вышел из подземки. Играла музыка, хлопья снега проносились десять метров в секунду. Или около того. Люди улыбались. Или щурились. Мерзли легковушки, забрызганные солью и грязью по ветровые стекла. На голых ветках деревьев веселились новогодние лампочки.
Лева шагал мимо огромных окон орденоносного ракетного завода «Салют». Дул встречный восточный ветер, обещая мороз.
А все-таки победа: «Московские новости» опубликовали решение Моссовета – передать религиозной организации «Гинейни» здание синагоги по адресу Большая Бронная, дом 6. Не зря два года Гинейни молилась в этом доме – депутаты признали его синагогой.
Но еще большая победа случилась позавчера, в канун субботы, то есть в пятницу вечером, когда две студентки зажигали свечи, в зал вошел Ральф Гольдман, президент американской благотворительной организации «Джойнт». В распахнутой шубе и лисьей шапке семидесятилетний курчавый синеглазый старик нес в руках, как огромное пламя, свиток Торы в пурпурном чехле, где на бархате золотом были вышиты львы и корона.
Две сотни прихожан встали, аплодировали, взялись за руки, пели «Гевейну шалом алейхем.»
На перекрестке Проспекта Буденного и улицы 8-я Соколиная Гора, беглые грузины в тоске по югу вгрызались отбойными молотками в мерзлую глину – рыли котлован на месте спортивной площадки.
Квартира Левы вознеслась под крышу четырнадцатиэтажной башни. Лифты не работали, лестничные лампочки уже неделю как ослепли. Лева чувствовал себя
– Привет, – сказал он беременной Марусе, с Элей на руках.
– Где тебя черти носят?
– Вот он я.
– Явился не запылился.
– Запылился, – улыбнулся Лева, глядя на забрызганные ботинки.
Босой прошел на кухню. Взял кусок хлеба и протанцевал к окну. Декабрь латал крыши снегом. Внезапно перенесся на десять лет назад. Чернобыль. Зима. И такие же крыши…
Видел такие же крыши.
– В натуре, врубаешься где ты находишься? Пиши: «На книге Ленина написал «сволочь», на книге Сталина, написал «бандит».
– Не надо было мне писать на книгах.
– А где? На стенах, на заборах? Кто был с тобой?
– Один.
– Мы можем посадить за глумление над советским строем, можем сломать жизнь…
Не посадили.
В студенческие годы за сионизм не посадили. А как попер иудаизм из щелей, так взялись за него, как иудея.
В 70-х аресты прерывали Богослужения на квартирах.
…«Или уезжай в Израиль или прекращай антисоветчину.»
«Молиться на квартирах?»
«И молиться тоже с этими.»
«С кем?» «Эссас, Шнайдер, Розенштейн, Бегун.»
«Я с Бегуном пью пиво в бане.»
«А вам известно, что ему дали сто тысяч долларов за сионизм?»
«Жаль не на пиво.»
«Премия имени Жаботинского.»
«А вы его сослали в Сусуман.»
«За все заплачено» – усмехнулся чекист.
Сажали платных сионистов. Лева был – бесплатный.
И вдруг – звонок в дверь.
– Зяма, – представился лохматый мужчина – гора с развивающимися пейсами. – Я шалиах Любавического ребе, я обещал ему привезти в Нью-Йорк библиотеку Шнеерсона.
– А я здесь причем?
– Пройти можно?
– Пройти можно.
– У меня еще одна миссия: получить синагогу.
– Дом творчества учителей.
– Синагога хасида Полякова.
– Сбежал в Париж и умер.
– А вас похороним мы.
– «Мы», это кто?
– Я, – рассмеялся Зяма, расстегнул пальто, под ним черный сюртук и талит – катан.
– Сегодня это наша синагога, – сказал Лева.
– А это видел? Я израильтянин, а до этого служил на флоте. – Зяма засучил рукава и показал наколки. – Это раз. А во-вторых, это синагога Ребе.
– Моссовет принял другое постановление.
– Или мы получим синагогу, или прольется море крови.
– Ты же уехал из проклятой России! Зачем тебе здесьсинагога? Синагога – это люди.
– В морском десанте не служил? А зря. Три дня и вот. – Зяма протянул копию Свидетельства о регистрации «Агудат Исроэль Хаббад Любавич». – За баксы здесь получишь маму с того света.
– Но по воле Ребе, – усмехнулся Лева.
– У тебя есть здесь Тора?
– Да.