Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии
Шрифт:
В десять часов вечера Руайе-Коллар сообщил ему, что оставаться в столице стало небезопасно. До смерти перепуганный пламенный трибун быстро собрал чемодан, надвинул на глаза шляпу, вскочил в фиакр и велел гнать в направлении Понтуаза.
В Бессанкуре он сделал остановку, чтобы немного передохнуть на постоялом дворе.
Но едва он лег в постель, как на лестнице послышался сильный шум. Натянув простыни к подбородку, бедный Адольф задрожал от страха, но тут услышал, как знакомый голос за дверью произнес:
– Мсье Тьер! Проснитесь!..
Это был его слуга, которого послали вдогонку друзья Тьера, чтобы сообщить маленькому журналисту, что успех революции был несомненен и что опасаться больше было нечего.
Тьер мгновенно преобразился. Нахмурив брови, он сделал устрашающее лицо:
– Мы немедленно возвращаемся в Париж и поможем этим героям!
29-го, на заре, он прибыл в столицу. Как раз в момент триумфа восставшего народа: Тюильри был взят, королевская гвардия сложила оружие, над городской ратушей реял на ветру трехцветный стяг.
Маленький человек велел ехать к госпоже Досн. Та слегка пожурила его за то, что он сбежал из Парижа в тот самый момент, когда власть была у него почти в руках.
– Теперь отправляйтесь к Лафитту. Все будет решаться там.
Тьер помчался к банкиру, в доме которого собрались все лидеры оппозиции для того, чтобы решить, что делать дальше. Кто-то предложил вступить в переговоры с Карлом X, находившимся в своей летней резиденции Сен-Клу.
Адольф яростно выступил против этого:
– Хватит с нас Бурбонов! – закричал он.
Затем, схватив за руку своего приятеля Минье, он понесся в типографию газеты «Насьональ» и быстро написал прокламацию в поддержку герцога Орлеанского:
«Карл X больше никогда не должен возвратиться в Париж, где он пролил кровь своего народа. Республика принесет нам многочисленные беды и рассорит со всей Европой. Герцог Орлеанский был под Жеммапом. Герцог Орлеанский шел в огонь под трехцветным знаменем, и только он один может еще носить эти цвета. Никого другого нам не надо. Герцог Орлеанский уже определил свою позицию: он принимает Хартию, чего мы всегда хотели. Он получит корону из рук французского народа».
Когда эту прокламацию уже запускали под пресс, Минье выразил сомнение:
– Все это прекрасно, но мы не предупредили самого герцога Орлеанского.
Тогда Тьер изменил последние две фразы:
«Герцог Орлеанский не определил свою позицию: он ждет, когда мы выскажем ему свои пожелания».
На другой день, 30 июля, эти прокламации были расклеены по всему Парижу. И пока зеваки с некоторым удивлением читали ее, господин Тьер, надев белые чулки, туфли и свою большую шляпу, сел на пони, позаимствованного у сына маршала Нея, и после многочисленных происшествий приехал в замок Нейли, летнюю резиденцию герцога Орлеанского.
Его приняли герцогиня Мари-Амелия и сестра Луи-Филиппа мадам Аделаида.
– Его королевского Высочества нет дома.
Марселец, отчаянно жестикулируя, стал объяснять, что должен непременно увидеться с герцогом, и как можно скорее. Мадам Аделаида слегка замялась. Ей было непросто объяснить, что братец ее, едва заслышав первые выстрелы, поспешил укрыться у одного знакомого лесничего в Ренси.
– А в чем, собственно, дело? – спросила она.
Тьер знал, что мадам Аделаида имела очень большое влияние на принца.
– Палата депутатов, – сказал он, – решила назначить герцога Орлеанского главнокомандующим войсками королевства. Надо, чтобы Его королевское Высочество немедленно прибыли в Париж.
Изумленные женщины и не подумали спросить у господина Тьера, кем он был послан к представителю младшей ветви династии и кто именно направил его в Нейли. Счастливая забывчивость! Ведь маленькому журналисту было бы очень трудно признаться в том, что инициатором его поездки была всего лишь госпожа Досн…
Вечером того же дня герцог Орлеанский вернулся в Пале-Рояль.
А 9 августа он стал королем Франции… [8]
Преисполненная радости госпожа Досн расцеловала своего маленького Тьера.
Уж теперь-то у нее будет превосходный и самый известный политический салон в Париже…
Спустя три недели после революционного праздника «Трех храбрецов» парижане, изгнавшие последнего представителя рода Бурбонов и развесившие повсюду трехцветные флаги, перестали интересоваться политикой [9] .
И пока маленький Тьер, получивший пост генерального секретаря министерства финансов, старался стать министром и добивался назначения господина Досна, мужа своей любовницы, главным казначеем министерства, все жители улицы пели, танцевали, объедались мороженым и проявляли громадный интерес ко всяческим сплетням. К тому же парижанам представился случай посмеяться над одной забавной историей.
8
2 августа Карл X отрекся в пользу своего внука, герцога Бордосского, поскольку его сыну, герцогу Ангулемскому, который не мог иметь потомства, пришлось в тот же день тоже отречься от трона. Таким образом, королем Генрихом V на малый срок стал последний представитель старшей ветви королевской династии, сын герцогини Беррийской…
9
Карл X отплыл в Англию из Шербура 16 августа. Ему суждено было умереть в 1836 году в итальянском городе Гориц.
25 августа, в День святого Людовика, жена одного адвоката по фамилии Бодез устроила небольшой прием. «Нельзя не похвалить эту даму за желание отпраздновать день ангела своего мужа, – пишет поведавшая об этой истории госпожа Васси. – Но увы! Она была большой проказницей и надумала пригласить на праздник в честь мужа и своего любовника, молодого биржевого маклера. Эта ее затея явилась причиной ужасного скандала» [10] .
Во время приема мэтр Бодез предложил гостям посмотреть его коллекцию механических игрушек. Все с радостью согласились.
10
Госпожа де Васси. Исподнее Июльской монархии.
– Некоторые из них, – сказал он с гордостью, – очень похожи на те создания, что сотворила сама природа.
Госпожа Бодез заявила, что останется в салоне для того, чтобы приготовить новые прохладительные напитки.
– Я вам помогу, – заявил галантный маклер.
«И вот все гости пошли за адвокатом. Целый час мэтр Бодез демонстрировал восхищенным гостям, как работают его механические игрушки: клюющая зерно курица, поющие птицы, куклы, танцующие медленный танец, бегущие собаки, игроки в шахматы».