Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии
Шрифт:
– Великолепная мысль! Но для того, чтобы избежать сплетен, я должен выдать вас замуж.
И Его Высочество принялся подыскивать для Софи снисходительного мужа. Он остановил свой выбор на Андриане де Фешере, командире батальона королевской гвардии, которому услужливый Людовик XV незамедлительно присвоил баронский титул.
Свадьба состоялась в Лондоне 6 августа 1818 года. После свадьбы молодожены поселились в принадлежавшем принцу Конде дворце Пале-Бурбон.
Спустя несколько недель принц Конде сделал хитроумный шаг: он назначил Фешера своим камергером.
– Теперь-то он сможет жить почти рядом со своею женой, – говорили люди,
Но вот однажды какая-то добрая душа открыла Фешеру глаза на поведение его жены. Разъяренный от того, что его одурачили с женитьбой и обесчестили, несчастный муж отправился выяснять отношения с принцем. Выслушав рогоносца, Его Высочество пожал плечами:
– Не верьте всему этому, дорогой Фешер.
Это люди злословят от зависти… Такова обратная сторона успеха. Вам просто завидуют, что вы – мой друг!..
Но Фешер, не удовлетворенный таким объяснением, предпочел разорвать семейные узы. Баронесса немедленно переселилась к принцу, сохранившему в свои шестьдесят пять лет еще достаточно любовного пыла. И тогда ежедневно, а вернее, еженощно стали разворачиваться любовные игры, которые дали достаточно пищи для разговоров изумленной и восхищенной челяди принца. В 1824 году благодарный Луи Бурбон составил завещание, в котором передавал Софи богатые поместья Сен-Ле и Буасси…
С той самой поры, как утверждали злые языки, госпожа де Фешер стала жить «в нетерпеливом ожидании кончины Его Высочества». Но смерть явно не спешила в гости к принцу, несмотря на страстное желание его любовницы. И поэтому прошел слух, что госпожа де Фешер ускорила ее визит в ту ночь с 26 на 27 августа, подвесив принца к шпингалету у окна его спальни.
Получалось, что главной причиной преступления было всего-навсего с трудом сдерживаемое нетерпение.
Такова была первая версия.
Но вскоре всем стало ясно, что дело это было не столь уж простым, как казалось на первый взгляд, и что в этом зловещем преступлении был замешан еще и Луи-Филипп.
Каким же образом бывшая лондонская проститутка смогла войти в контакт с королем Франции и сделать его своим сообщником?
Об этом сообщила ошеломленным читателям брошюра, изданная в 1848 году.
В 1827 году баронесса де Фешер, опасаясь, как бы написанное в ее пользу завещание не было оспорено законными наследниками принца Конде, стала подыскивать себе влиятельного сообщника. Она остановила свой выбор на герцоге Орлеанском, который, как она знала, отличался неумеренной любовью к деньгам.
План ее был прост, но свидетельствовал о редком чувстве политической интриги: она решила уговорить принца Конде, владевшего одним из самых крупных состояний во Франции, завещать все свое богатство герцогу д’Омалю, сыну герцога Орлеанского, с тем условием, что последний согласится признать ее права на ту часть владений, которая была завещана ей принцем.
Таким образом, ее доля в наследстве становилась в некотором роде комиссионными за то, что она провернет такое выгодное дельце в пользу семьи герцога Орлеанского.
Для начала она изложила свой план Талейрану. Бывший министр иностранных дел был, надо полагать, восхищен дьявольской задумкой баронессы и обещал помочь.
– Приходите ко мне в пятницу, – сказал он. – Я представлю вас герцогу Орлеанскому. Смею заверить, что очень скоро вы с ним подружитесь.
Талейран не ошибся. Распираемый радостью при мысли о том, что огромное состояние принца Конде может достаться его сыну, будущий Луи-Филипп повел себя в отношении госпожи де Фешер необычайно галантно и пригласил ее в Пале-Рояль.
И бывшая лондонская продажная девка вскоре стала близким другом семьи герцога Орлеанского.
В Пале-Рояле ее осыпали ласками, угощали сладостями, наговорили массу комплиментов по поводу ее туалетов. А Мария-Амелия даже посылала ей письма, о тоне которых можно судить по следующему отрывку одного из этих писем:
«Меня очень тронуло, дорогая моя, то, что Вы поведали мне о Ваших хлопотах… Уверяю Вас, я этого никогда не забуду… Всегда и при любых обстоятельствах Вы и Ваши близкие найдете у нас ту поддержку, о которой Вы соизволили меня попросить. А признательность матери послужит Вам наилучшей гарантией».
Когда баронессе нездоровилось, в Пале-Рояле наступала настоящая паника. Будущий король Франции с растрепанными волосами и нечесаными бакенбардами мчался в Пале-Бурбон. Однажды из-за хлопот баронессы Луи-Филипп попал в очень смешное положение. Вот что пишет по этому поводу граф де Вильмар:
«Когда доложили о прибытии герцога Орлеанского, госпожа де Фешер принимала ванну в одном из тех знаменитых кресел-купелей, гениальных творений известного Лезажа, представляющих собой комбинацию механики и столярного дела. Баронесса выскочила из этой полуванны и бросилась в постель, но в спешке забыла опустить крышку ванны, которая служила сиденьем кресла. Этот модный в то время предмет меблировки стоял совсем рядом с кроватью баронессы. Луи-Филипп, обрадованный тем, что Софи приняла его сразу же, увидел это, как он решил, специально приготовленное для него кресло и немедленно уселся на него. И к своему большому, надо полагать, удивлению оказался в воде…
Попытки выбраться из этой водяной западни оказались безрезультатными.
Глядя на эту комическую сцену, госпожа де Фешер, позабыв о всяком почтении к Его Высочеству, чуть не задохнулась от смеха… Однако ей вскоре стало жаль гостя, попавшего в столь затруднительное положение, и она предложила позвать кого-либо из слуг, чтобы тот помог герцогу освободиться. Поскольку было ясно, что сам он из ванны выбраться не сможет в силу чрезмерных размеров нижней части его тела.
Луи-Филипп стал умолять ее не делать этого, ибо опасался, что слуга, которого она позовет, чтобы помочь вытащить его из ванны, непременно расскажет об этом своим приятелям в Пале-Бурбон, а те в свою очередь начнут болтать об этом на улице, и это несомненно вызовет тысячу насмешек в его адрес.
Он снова предпринял отчаянную, но безуспешную попытку обрести свободу. Эти усилия заметно повлияли на качество его прически, что еще больше развеселило больную. Наконец, она предложила позвать свою камеристку, девицу, по словам баронессы очень надежную и умеющую держать язык за зубами.
Луи-Филипп согласился. Мадемуазель Роза очень ловко помогла ему выбраться из «осады», в которой без ее вмешательства он просидел бы бесконечно долго. Намного дольше, чем его предок – регент Луи-Филипп Орлеанский при осаде Лерида в 1707 году» [16] .
16
Граф А.-Р. де Вильмар. Монсеньор герцог Орлеанский.