Ежевика
Шрифт:
Она бережливо потрепала локон его волос, и Женька не противился, улыбался.
Интересные бабушка делала выводы. С любопытством было слушать историю ее давней любви, и с грустью принимать теперешнюю действительно. Как жаль, что брошенные старики доживали свой век в деревне, для которой даже не было места на карте.
* * *
Можно было бы заканчивать день с моим Евгением на приятной ноте, но впереди меня ждало занятие, по которому уже успела соскучиться за
— Куда ты меня ведёшь?
Женька увлекал за собой, пробираясь сквозь лесную тропу в неизвестность.
— Я тут кое-что нашёл и, думаю, что тебе понравится.
— Если речь идёт о катании на скейтборде, который висит у тебя за спиной, то должна разочаровать: цивилизации с её ровными дорогами здесь нет, и когда будет — неизвестно.
Женька только хмыкнул, и я задала вопрос, откуда он достал скейт.
— Из сумки, откуда ещё? — ответил вопросом на вопрос.
— Тащил на себе?
— Как на своём горбу.
— Кинул бы дурное. Оно тебе надо?
— Оно надо тебе.
— Да перебьюсь я как-нибудь. Уж смирилась, что моя фамилия завершит список неудачников. Не парился бы ты, Женька.
Он шёл, и не слушал меня, настаивая на том, что мне придется прокатиться с ветерком.
— Прям настырный какой, — произнесла я вслух.
— Целеустремленный, — он обернулся, чтобы подмигнуть мне.
Ладно.
— Твоя целеустремлённость на этот раз одержала верх над моим скепсисом и неуверенностью. Заодно подняла тебя на высший уровень. Еще скажи, что профессионально умеешь кататься, так тебе вообще цены не будет.
— А то! — радостно воскликнул он, и я удовлетворенно выдохнула.
— Жаль, придётся здесь скейт оставить.
— Почему это?
— Да он развалится на половинки при первом же отталкивании ногой по шершавой поверхности.
— Не говори «гоп», пока не перескочишь, — в последние дни Женька умел убеждать. И удивлять тоже.
— И, все-таки, откуда ты знал, что здесь имеется что-то похожее на это?
Держась за руки, мы стояли посреди асфальтированной дороги, по бокам которой располагался густой лес. Ее поверхность была годной для тренировочного катания на скейтборде. Витиеватость и волнообразная структура пути бросалась в глаза. Естественно, в силу отсутствия нормальных тренировочных условий и поджимания сроков предстоящего соревнования, выбирать не приходилось. Женьку можно было расцеловать уже за то, что он прихватил скейт, а место, считай, само нас нашло.
— А за это Васильевне скажем «спасибо», — ответил парень на мой вопрос.
— И тебе, — подхватила я, повернув к нему голову. — Спасибо, Женька, но ты уверен, что я смогу?
— Не сомневайся в себе, Ежевика. Ты сможешь все.
Он потер пальцем мой подбородок, а затем приподнял его, чтобы запечатлеть на губах поцелуй.
— Я самый счастливый идиот на свете, — выдохнул, после того, как в сто первый раз пробовал на вкус мои губы.
—
— Ещё какой.
Мужские руки прикоснулись к моей талии, притягивая к себе ближе.
— Почему?
— Потому что, как можно было так долго отказывать себе в столь сладком наслаждении?
Еникеев снова прильнул к моим губам.
— И я понятия не имею, почему упорно отталкивала тебя, — ответила ему, когда мы прервались без всякого на то желания. — Наверное, мы оба идиоты.
— Зато влюбленные, — согласился Женька, лаская пальцами мои скулы.
Еникеев целовал, как умел: долго, углубленно, головокружительно, до мурашек, до потери пульса.
— Нас не собьёт машина? — спросила я между приятным делом.
— Не-а, — Женька вновь накрыл мой рот губами.
— Не переедет грузовик?
— Не уверен.
— Нас не пойдут искать остальные?
— Всем наплевать.
Друг детства слишком активно дарил свои поцелуи, вовсе позабыв, зачем привёл меня сюда.
— Долго ещё будем целоваться? — от моих губ, наверное, мало что осталось, ведь Женя страстно сминал, подчинял их себе.
— Скажи, что тебе надоело, — разорвав поцелуй, он заглянул в мои глаза, затянутые блаженной пеленой.
— Никогда в жизни, — замотала в отрицании головой, перехватив его ладони, расположенные на моих щеках. — Даже не знаю, как переживу твой отъезд. Ты, Еникеев, теперь в моем сердце.
— Вика, — мое имя вышло шепотом, и, казалось, Женька в этот момент вдыхал аромат моих волос.
С минуту он молчал, а затем выдал:
— Ты же знаешь, что я люблю тебя.
Что?
— И никуда не денусь.
Вот так вот, просто, не боясь, признался, когда совсем не ожидала.
— Знаешь? — переспросил он.
Теперь знала, отчего послушно закивала головой, не веря своим ушам. Только бы это не было шуткой.
— И всегда любил свою Ежевику.
Как же спокойно и уверенно прозвучало его «люблю», «всегда любил». И что же я? Молчала, как рыба об лед, когда слова парня приятно приходились обухом прямо по голове.
— Женя… — я растеряла все слова.
— Давно пора было кое-что сделать, — прервав меня, он замешкался. — Жаль, толком не подготовился, но это поправимо.
— Ты о чем? — я все еще отказывалась воспринимать действительность, и, не понимая, что Еникеев имел в виду, нахмурила брови.
Но когда он опустился передо мной и встал на одно колено, я занервничала. Да какой там. Сердце барабанило в груди, отдаваясь в ушах гулким стуком, ладони вспотели, и слезы защипали глаза.
Этого не могло быть. Неужели, Женя — тот самый мальчик, которого я знала, и в которого была влюблена с детства, уверенная до сегодняшнего вечера, что не имела ни единого шанса на ответную его любовь, сейчас совершал интригующее, значимое, прекрасное и немыслимое событие в моей жизни. В нашей жизни. Хоть бы кто-нибудь ущипнул, дал подзатыльника или пинка под зад, ведь я не верила, что подобное могло происходить со мной.