Фабрика грез
Шрифт:
— Пожалуйста.
— Но литературный отдел не нуждается в вашей заботе.
Это уже прямой выпад! Все агенты в комнате затаили дыхание, ожидая, когда вмешается Кендрик.
Дэвид Таубер вздохнул:
— Я бы хотел, чтобы это было так на самом деле, но, к несчастью, это не… Я представляю интересы некоторых новых клиентов.
— Клиенты нашего отдела получили самое большое число наград Академии по сравнению с другими сценарными отделами Голливуда, — засопел Скотт, и маленькие лопнувшие капилляры выступили на носу.
— Нас все-таки интересует качество, Дэвид, — сказал Кэмпбелл. Его протеже зашел уж слишком далеко. Нельзя позволять
Но Таубера не обескуражило и то, что на лицах зрителей появилось выражение удовольствия. Он снова воинственно уставился на Скотта.
— А что вы имеете в виду под словосочетанием «новые клиенты»? — спросил Кевин с вызовом; самообладание покинуло его. — У вас всего один новый парень. Мэйсон.
Дэвид Таубер, вытянул под столом ноги, изогнулся по-кошачьи и, глядя прямо на Сэма Кендрика, сказал:
— Да, Кевин, но это было вчера. А сегодня утром я заключил сделку с новым клиентом.
— Кто же это? — с едким скептицизмом поинтересовался старший коллега.
Таубер изучал свои ногти.
— Манекенщица, модель, которая хочет быть актрисой.
Все сидевшие в зале застонали.
— Десять долларов против двух центов, — резко парировал довольный Кевин.
Дэвид пожал плечами:
— Может быть. Но я не думаю, что Роксана Феликс останется довольна выигрышем.
Внезапно все зашевелились. Кевин Скотт побагровел от ярости, Майк Кэмпбелл развернулся в кресле, желая взглянуть на своего заместителя. Лиза Кепке тихо засмеялась, и даже новички потеряли самообладание: одни захлопали, а другие засвистели. Таубер на минуту опустил голову, скрывая выражение триумфа на лице.
Со своего трона Сэм Кендрик внимательно наблюдал за происходящей перед ним дуэлью. До этого момента он ничего не знал о супермодели, но ничуть не удивился. Да, этот парнишка Таубер очень энергичный.
И все-таки, наверное, пора показать, кто король в этих джунглях.
— Замечательно, Дэвид, — начал он, и все сразу умолкли. — Когда мы возьмемся за демонстрацию моделей?
Таубер с нарочито скучающим видом сообщил:
— Я заключил с ней контракт относительно роли в кино.
А как моделью ею продолжает заниматься агентство «Юник» в Нью-Йорке.
Кендрик пожал плечами:
— Очень жаль. Хотя, я думаю, с ней можно было бы сделать удачный ход.
— Никогда раньше она не играла.
— Так, может, она вообще не способна играть? — Голос Кендрика прозвучал как щелчок кнута. — Так что вы мне намерены сказать? Что она хороша собой и только этим обеспечит большие сборы? Разве это сработало с Изабеллой Росселини, с Паулиной… как там ее фамилия? Или с Мадонной?
В комнате все застыли. Таубер поерзал в кресле, но, что делает ему честь, удачно скрыл смущение, а на лице Кевина Скотта вдруг появилась злорадная улыбка.
— Надо посмотреть. Но все же хорошо, что ты договорился с ней, Дэвид, — продолжал Сэм чуть мягче. — Только давай не будем спешить. Ас твоим другим клиентом я хотел бы скомпоновать пакет. Мы видели пробы Зака Мэйсона, он так горяч, что на нем можно жарить завтрак.
Теперь внимание всех присутствующих переключилось на босса. Сейчас Сэм казался им дельфийским оракулом.
Они ждали, они жаждали, чтобы наконец Кендрик раскрыл им свою идею. Они не сомневались: что бы он ни предложил, это непременно прибавит блеска тускнеющей звезде «Эс-Кей-ай». И стало быть, им тоже.
— В общем-то я думаю, нашу проблему поможет
Глава 4
Было только семь утра, но солнце светило в полную силу, направляя лучи на лос-анджелесскую скоростную автостраду. Элеонор Маршалл спокойно и уверенно ехала по просторной дороге на работу. Все же есть своя прелесть в том, чтобы рано вставать. Она открыла люк на крыше своего темно-зеленого «лотоса», желая вкусить все прелести утра.
Аккуратный пучок платиновых волос все еще был мокрым после душа, и надо его высушить, чтобы, подъехав к железным воротам «Артемис студиос», выглядеть безупречно. Все в ней должно быть безупречным Конечно, она всегда заботилась о собственной элегантности, но с прошлого месяца эта забота стала для нее непреложным законом. Она должна выглядеть безупречно всегда.
Теперь она президент студии.
Песня «Летние мальчики» заполнила шикарный салон автомобиля, и Элеонор окунулась в приятные, ласкающие волны музыки, испытывая неземное удовольствие. Видит Бог, стоит ступить на территорию студии, как ей некогда будет вздохнуть лишний раз за целый день. А когда она вернется домой…
Элеонор почувствовала укол вины. Она понимала: ей надо стремиться домой. И она сразу представила себе Пола Халфина, своего партнера и любовника, сорокапятилетнего мужчину аристократической внешности, с густыми поседевшими волосами и интеллигентными, умными, холодными голубыми глазами. Очень здравомыслящий. Пол безупречно соответствовал своему времени. Он умел решать самые разные проблемы, остерегался есть мясо, всегда вставал в присутствии женщины и отличался абсолютной преданностью. Он предпочитал оперу и живопись игре в бейсбол, был начитан, обладал совершенными манерами и настолько естественно чувствовал себя в самых лучших клубах, что, казалось, с рождения проводил там все свободное время. Его карьера финансиста, занимающегося инвестициями, никак не пересекалась с ее карьерой, и никаких проблем с продвижением Элеонор по службе у них не возникало. Да и почему должны быть проблемы? Альберт, Халфин и Вейсман на прошлой неделе заключили очень удачную сделку. Пол повез Элеонор выпить шампанского по этому поводу и с большим удовольствием принимал поздравления знакомых, выстроившихся в очередь перед их столиком и желавших поцеловать руку новой королеве города.
Пол был прекрасным эскортом для нее, а в девяностые годы это было почти все. Дни увлечения кокаином и музыкальными кроватями давно прошли. Сейчас, если ты не являешь собой половинку любящей преданной пары или по крайней мере пары, изображающей любовь и преданность, ты никто. А для женщины в Голливуде вершиной успеха стало умение сделать выбор между бриллиантовым ожерельем и ребенком в пеленках.
Компакт-диск крутился дальше, с него слетал чувственный голос Джеймса Брауна. Президент «Артем ис студиос» резко нажала на педаль газа, загнав ее почти в пол и пытаясь с помощью скорости перетерпеть укол боли. Она быстро заморгала, чтобы избавиться от внезапно набежавшей на глаза пелены. Она не могла позволить себе подобную слабость. Она не могла разрешить себе поддаться боли, ощутить пустоту и ужас оттого, что так опоздала с этим. Не теперь. Сейчас она не может думать о ребенке.