Факап
Шрифт:
— Мы о разных вещах говорили, — откликнулся Григорянц.
— Но всё-таки. Как же с академиком? — не отставал Рудольф. — Я ведь прав? Он захотел пожить подольше, так? И ему это обещали? Но немножечко обманули?
— Странники выполняют договорённости, — сказал Горбовский, — но не всегда так, как хотелось бы заказчику. Академик формально жив.
— Бррр, — Валентина Петровича передёрнуло.
— А откуда эта технология? Записывать память на биоматериал? — спросил Сикорски.
— Что-то древнее, — ответил Горбовский. — Мы так и не знаем, где они это купили.
— Украли, — поправил Сикорски.
— Ну не обязательно, могли и купить. Там всё очень сложно. Непонятно, например, зачем записывать сознание именно на биомассу.
— Мы всё время на что-то отвлекаемся, — сказал Сикорски. — Давайте хоть что-нибудь закончим. Я продолжаю свою реконструкцию. Так, значит, академик Окада прогадал. А вот Званцев согласился вступить в ряды. Людей он презирал, моральных ограничений не имел. Заказали ему массовые испытания модификатора в предельно форсированном режиме. Создать полноценную цивилизацию лет за сто. Это, знаете ли, уже можно показывать.
— Кому? — спросил Григорянц. — Показывать кому?
— Потенциальному покупателю, — предположил Сикорски. — А может, и актуальному. Который заказывает освоенную экумену. Люди — очень удобные создания. Особенно если в них встроен механизм самоуничтожения. После выполнения работы, конечно.
— К тому же гуманоидов в Галактике как грязи, — добавил Славин.
— Вы так говорите, как будто это что-то плохое, — заметил Горбовский.
— Так ведь у Званцева всё сорвалось? — не понял Славин. — Его люди загадили планету и...
— Откуда мы знаем, что они загадили планету? — спросил Сикорски. — Это нам сказали. Кто? Галакты.
— Но ведь логично, — сказал Григорянц. — Торопились. Забыли экологию.
— Званцев, — сказал Сикорски, — океанолог. Классик океанологии. Может такой человека забыть про экологию?
— Так чего? У Вандерхузе неправда? У аврорцев всё было очень хорошо? — не поверил Григорянц.
— Нет. У аврориан было всё очень плохо, — ответил Горбовский. — Небо цвета свинца, в море корка застывшего мазута и всё такое. Всё, как нам говорили.
Сикорски внезапно ударил себя ладонью по лбу.
— Ну да, конечно. Краш-тест. Как же без этого.
— Я вот чего не понимаю, — сказал Славин. — Ну, допустим, Странники. Ну, допустим, Званцева к власти привели они. А кто был от них в Арканаре? Кто контролировал операцию?
— Дон Рэба, очевидно, — сказал Сикорски. — Больше некому.
— Ну и кто же его убил? — спросил Славин.
— Антон, кто же ещё-то, — ответил Горбовский. — У парня была отличная интуиция. Он каким-то образом почувствовал, что дон Рэба — не местный. Может быть, даже не с Авроры. Доказать не мог, хотя пытался. Но чувствовал, что очень скоро случится что-то очень плохое, и дон Рэба к этому причастен.
— Кстати да, — заметил Славин. — Для меня был самый непонятный момент: почему Антон так не любил именно дона Рэбу. Называл фашистом и всё такое.
— Ему самому тоже было не очень понятно, — Горбовский потянулся. — Говорю же, интуиция.
— То есть в дела Званцева он посвящён не был? — уточнил Славин.
— Не был. Званцеву Малышев был нужен в основном для того, чтобы добраться до планеты. И провезти технику. А так — он прекрасно без него обошёлся бы. Хотя по мелочам, конечно, использовал.
— А что, Странники не могли его довезти до места? — не понял Славин.
— Евгений Маркович, — укоризненно сказал Сикорски. — Ну от вас-то такое... Подумать-то можно было?
— В смысле? — Славин почесал верхнюю губу. — Нет, не понимаю.
— Представьте себе, — сказал Сикорски, — что ситуация с Авророй становится известной общественности. Это возможно? Да, вполне. Начинаются разбирательства, официальные или самодеятельные. Выплывает фигура Званцева и его роль в событиях. Вопрос: как Званцев попал на Аврору? Очевидно, его кто-то привёз. Учитывая, где он работал...
— Н-да, в самом деле, — покачал головой Евгений Маркович. — Получается ДГБ. Галакты такого не любят. То есть пасынок ему просто алиби создал.
— Я, кстати, не уверен, что Званцев на малышевском судне вообще был, — добавил Сикорски. — Может, его перевезли сами цыгане. Важно, что он мог там быть.
— Ну почему же, — не согласился Славин. — Был, конечно. Может быть, даже и в самом деле прятался... Мы ж не знаем, кто там во что был посвящён. Может, капитан того корабля был из этих самых. Сейчас уже не проверишь.
— А Малышев знал вообще, что барон Пампа — это отчим его? — неожиданно спросил Григорянц. — Они же близкие люди не были. Лицо другое. Мог и не знать.
— Мог и не знать, но что-то такое чувствовал, — подхватил Сикорски, — и держался поближе к барону... Леонид Андреевич, что скажете? Прав Арам Самвелович?
— Об этом я со Званцевым не разговаривал, — без сожаления сказал Горбовский. — Могло быть и так и так. Да это и неважно. Важно вот что. К моменту начала операции Малышев понял, что вокруг творится что-то непонятное. А его непосредственное начальство закрывает на это глаза.
— Ага. И собирался, вернувшись на Землю, устроить скандал, — догадался Славин. — Наверняка это ещё и Кондорскому сказал.
— И всех зачистили, — сказал Григорянц. — Вот оно как всё просто. Система работает.
— Не всех, — поправил его Горбовский. — Убили только Кондорского. Видимо, хотели списать все накопившиеся факапы на него. Антону и Павлу просто стёрли память. Грубо стёрли. Ну да, тоже понятно. Какого-нибудь практиканта послали.
— А что, Бюнау тоже что-то стирали? — не понял Валентин Петрович.