Факел (книга рассказов)
Шрифт:
И еще: как дальше детки будут без ее трудовых заработков. Вламывать — здоровьишко не позволит, значит, жить на пенсию, а она известно какая у медсестер.
В таких вот соображениях она месяц в своей больнице и прокантовалась. А потом подкатила путевка в санаторий, ну да, двадцать четыре дня, полностью забесплатно, Репино, сердечный санаторий.
Вообще-то говоря, вот теперь вся история и начинается. А до этого была так, пристрелка, расстановка сил перед второй попыткой.
Хоть Ангелина Васильевна уже помаленьку ходила, отвезли ее в санаторий на машине. Ехала она и думала, это только передышка, а так-то жизнь на скаку не остановишь, даже если видишь, что летит
Но успокаивала себя простым соображением: путевка совсем бесплатная, двадцать четыре дня на всем готовеньком, а пенсия идет, и по больничному сто процентов, кое-что, глядишь, и скопится, и можно будет купить дочке новые сапоги.
Да, но неожиданно ей в санатории понравилось.
Первое: стоял сентябрь, теплый и солнечный, и за весь месяц не было ни одного дождя.
Второе: сестрички и доктора были ласковые, что даже ее, опытную медсестру, удивляло.
Третье: палаты всего на двух человек, ну и так далее, так и далее — считать устанешь.
Забегая вперед, Ангелине Васильевне так там понравилось, что потом она подробно всем рассказывала, как ее лечили, и мало кто ей верил, что вот в наши дни и забесплатно такое бывает.
Ну, к примеру, еда. Это не то что в больничке: какой кашкой тарелку помажут, то и поклюешь и спасибочки скажешь. Твердо — нет! Ты хозяин своей судьбы и выбираешь, что завтра покушаешь на первое и что на второе. И каждый день фрукты. Яблоки, там, груши. А один раз, не поверите, бананы давали. И еще один раз по две мандаринины.
И ее сразу начали учить ходить. Нет, она и сама умела и потихоньку бродила у залива, но ее учили ходить по науке, сегодня ты делаешь столько-то шагов и с такой-то скоростью, и сразу посчитаем, как сердце твое неверное бьется.
Но всего более поразили Ангелину Васильевну процедуры. Хоть и опытная медичка и кое-что повидала, но там прямо-таки чудеса.
Пример. Большая комната, даже зало, покрытое ковром. Большие окна, представьте себе, выходят в сосновый лес. А между окнами раковина такая на красивой ножке, и из нее музыка плывет: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» и другие красивые песни. Да, а при этом, главное, самые разные запахи. Сегодня, к примеру, мята, завтра лаванда, послезавтра кориандр (это растение такое, запах, как у кинзы), и ты утопаешь в мягком кресле и, прикрыв глаза, дышишь мятой.
Еще пример. Тоже под музыку и тоже в мягком кресле и, прикрыв глаза, дышишь мятой.
Еще пример. Тоже под музыку и тоже в мягком кресле ты дремлешь, а приятный мужской голос уверяет тебя, что ты уже вовсе здорова и даже что-то такое веселенькая.
Да, и от всего этого Ангелина Васильевна малость обалдела. Ну, словно бы она большая начальница, а не простая медсестра из Фонарева. И что характерно, ведь все на халяву.
Приятно ей было, но и обидно. Всю жизнь она обо всех заботилась, а о ней буквально никто. И она бродила по берегу залива и думала, вот почему о человеке начинают заботиться, когда его сердце уже надорвалось, почему не прежде? Что знала она в жизни, помимо невпроворотного труда и, разумеется, любви к своим деткам? Она и мужской любви не знала, помимо, конечно, мужа, но и то лишь в самые первые годы, а это было так давно, что и не вспомнить. Да и не надо, ради бога, хотя и обидно. И никого, помимо мужа. Да и не надо. Ради бога. Хотя и обидно.
Это первое.
Теперь второе. Ну, привычная забота, как она далее будет жить с надорванным сердцем. Вернее, как будут жить дети теперь, когда она не сможет рвать себе жилы и участвовать в дальнейших скачках. И не было ответа.
А на десятый день, хорошо помнит, вот что с ней случилось. Она стояла
А что толку, так-то разобраться, рвать жилы в оставшейся на донышке жизни, ну, надорвусь совсем и улечу на небушко, разве им будет легче? Пусть сами крутятся, как могут, а уж я доскриплю оставшееся, заботясь только о себе.
То есть, если сказать коротко, она внезапно почувствовала себя вольным человеком. Я от вас не завишу, вот и вы от меня не зависьте. И будем крутиться порознь. Вы как знаете, а я как смогу. Да, вольный человек, хотя и с надорванным сердцем, это конечно.
Когда Ангелина Васильевна пришла в палату, соседка ее прихорашивалась на танцы. Соседке этой было лет шестьдесят, уже перенесла два инфаркта. Один раз она приезжала сюда бесплатно, и ей так понравилось, что раза три-четыре приезжает за свой счет. Цена за лечение уму-непостижная, однако у нее хорошие, но богатенькие дети. Соседка и раньше звала Ангелину Васильевну на танцы, позвала и сейчас. Не пойму, какие могут быть танцы после инфаркта. А нормальные, здесь почти все после инфаркта, ходят же. Пойдем. А пойдем!
А чего там! Любопытно все-таки на людей посмотреть и музыку послушать, и Ангелина Васильевна надела что получше — блузку белую с розовой вышивкой на груди, юбку зауженную, сравнительно модную — за дочкой донашивает.
И они пошли. Нет, не танцевать, какие там танцы в пятьдесят шесть лет, она и не помнила, когда в последний раз танцевала, нет, только глянуть на постороннее веселье.
Да, а зал там был очень какой-то красивый. Большой, на стенах картины висят, но главное — пол, он паркетный, натертый, и ты прямо-таки скользишь по нему, да, это уже не зало, но исключительно зал.
Да, и помостик невысокий, и с него поют певица и певец. Оркестрика нет, он, видать, записался раньше, но певица и певец пели по-настоящему, вот именно в этот текущий момент.
Забегая вперед, можно коротко сказать — Ангелине Васильевне на танцах понравилось. И даже очень понравилось.
Первое. Зря она боялась идти, мол, пенсионерка должна на печи сидеть. Но увидела, что в этом зале она чуть не самая молодая женщина. Даже и подумала, э-э, да я еще ничего себе. И это надо подтвердить: Ангелина Васильевна еще ничего себе. Нераскормленная, почти стройненькая, морщин не так много, и они не такие уж глубокие, а седых волос почти нет. Нет, она еще ничего себе. Все правильно — свеженькая пенсионерка.
Второе. Не было быстрых танцев. Все больше танго и бальные. Но какие! Ангелина Васильевна даже забыла, что такие танцы существуют, «Конькобежцы», там, «Венгерский», в последний раз Ангелина Васильевна танцевала их в пионерском лагере. Когда певица торжественно объявила: «Конькобежцы!» — люди бросились в центр зала.
Ангелина Васильевна удивленно посмотрела на соседку, чему это они радуются, и та объяснила, что человек пятнадцать-двадцать — постоянные люди на танцах, все они когда-то здесь лечились, и теперь в танцевальные дни — по средам и субботам — приезжают, чтоб, значит, встретиться друг с другом и повеселиться.