Фальшивые лабиринты, или Иллюзия отражений
Шрифт:
— А ближе? В столицу ведь съезжаются из разных мест?
— Ближе не знаю, — отказался парень. — У Кубалай-хана лучшие кони. В столицу можно попасть и быстрее, но без лошадей там делать нечего.
— Ладно, — попрощались мы с ловцами лошадей, — желаем вам удачи.
— И вам, — кивнули «зеленые братья», подбирая сети и вновь раскидывая их.
БЕЗ КОПЫТ
— Может, следовало попросить у них провизии? — почему-то шепотом поинтересовался Юнис, когда
— Или купить, — предложил сэр Жеральд.
— Да? — возразил я. — Чтобы они попытались отобрать у нас деньги и купить себе лошадей, которые вот-вот понадобятся и нам?
— Пусть бы попробовали! — нахмурился сэр Жеральд.
— А они и попробовали: кто в сеть попал? — продолжал я. — Зачем провоцировать? Они пока не грабители, не разбойники, а что-то вроде конокрадов: им нужны только лошади. Если бы они хотели заполучить наши деньги, они бы так и сказали: «Кошелек или жизнь». Но, очевидно, не все можно купить за деньги и здесь.
— А еда? — напомнил Юнис.
— Я предлагаю поголодать, — сказал я. — Чем скорее мы отбросим копыта, тем лучше. Мне уже надоело быть кентавром, я хочу вернуть свою человеческую сущность. А если мы будем по-прежнему жевать пищу, а не жить за счет внутренних резервов нашей лошадиной составляющей, то это произойдет не так скоро. Ты же хотел попасть на турнир? Юнис кивнул, но как-то неуверенно. — А сколько нам голодать? — спросил он.
— Посмотри на себя: уже сейчас мы размером... пони — не пони, но лошади Пржевальского — точно. Я думаю, не больше недели.
— Так поскачем же! — воскликнул сэр Жеральд, переведя наши теоретические споры в плоскость практики, и нам с Юнисом ничего не оставалось, как перейти на галоп. Но мне показалось, что Юнис украдкой вынул что-то из" переметной сумы и сунул в рот. Неужели у него остались ириски? Вот негодяй!
Скачка продолжалась. Лесная дорога сменилась полевой, которая в свою очередь превратилась в луговую, вывела нас на берег реки и повела вдоль нее. Река очень напоминала однажды нами форсированную, но все небольшие реки, в общем, похожи друг на друга.
Выбрав более-менее удобное место для входа в воду, мы с удовольствием искупались, причем я заметил, что сэр Жеральд так и норовит схватить мелькавшую перед ним в воде рыбку. А пиявку, впившуюся ему в правое заднее бедро, когда он нехотя выходил на берег, он оторвал обрадовано; и долго задумчиво смотрел на нее, прежде чем с сожалением бросить обратно в воду.
Искупавшись, мы продолжили свой бег. Но скакать становилось все труднее и труднее: густая трава поднималась все выше, скрадывая постепенно исчезавшую дорогу, зеленый луг становился все более заливным, пока не стал лугом в кульминационный момент своего залива и вскоре мы поняли, что хлюпаем по настоящему болоту.
Но к тому времени мы так вымотались, что нас хватило лишь на то, чтобы отыскать более возвышенное и сухое место для ночлега — пока такие еще попадались, на громадной кочке, словно срисованной с болота детской игрушки «CROW», — и завалиться спать под тихое переквакивание лягушек.
Утром нас ожидал приятный сюрприз: проснувшись, мы обнаружили, что наши копыта исчезли, а ног стало всего две, причем точно таких же, какие были раньше — в штанах и сапогах. Последние пришлись особенно кстати, как заявил сэр Жеральд, любовно подтягивая их.
— Слов нет: кентавром и передвигаться, и воевать сподручнее, — заявил он, подкручивая ус, — однако же звон шпор со звоном подков сравнить нельзя: шпоры звенят все время, а подковы — только на булыжной мостовой.
— Закажи чечеточные подковы,—посоветовал я ему,— будешь тогда всюду стэп выбивать. — А когда он удивленно посмотрел на меня, разъяснил, что некоторые танцоры-чечеточники имеют специальную обувь, чтобы отбивать чечетку на любых поверхностях. — То же самое можно сделать и с подковами, мне кажется, — пояснил я, — если имеется такое желание.
— Да ладно уж... — буркнул сэр Жеральд, сраженный моей эрудицией, обойдусь.
— По болоту ничего не выступишь, — сказал Юнис. — А ласты для стэпа бывают?
ПО БОЛОТУ
За ночь воды прибавилось. Если раньше болото представляло собой равнину, поросшую травой, сквозь которую проблескивала вода, то теперь оно предстало водной гладью, сквозь которую кое-где проглядывали пучки травы и отдельные моховые кочки.
— В самый раз воспользоваться лягушками, — многозначительно поднял брови сэр Жеральд, решив взять реванш за чечеточные подковы. А я и сам видел, что пора, просто он меня опять опередил.
— Вы совершенно правы, дражайший сэр, — заметил я, доставая из переметной сумы трех маленьких и с виду будто бы засохших лягушек. — Метать их всех вместе или каждый выберет свою?
— Каждый — свою! — судорожно влез Юнис, а сэр Жеральд пожал плечами.
— Мне все равно, — заявил он.
— Выбирайте, — протянул я ладонь.
Юнис выбрал синюю, сэр Жеральд — зеленую, а мне досталась коричневая.
— Синий — один из моих геральдических цветов, — пояснил Юнис, осторожно поглаживая лягушку.
— Бросайте! — скомандовал я, и мы дружно бросили лягушек в воду, вызвав синхронный всплеск.
Честно говоря, я боялся. Боялся того, что они настолько пересохли, что вряд ли развернутся даже в нормальных, а не то что в таких, которые могли бы служить ездовыми; боялся и того, что они уплывут, не увеличиваясь. Или увеличась — зачем оно им нужно, тащить нас? К тому же мне вчера показалось, что едва местные болотные лягушки начали свой концерт, наши вторили им из переметной сумы. Тогда я на всякий случай потуже перетянул горловину переметной сумы, накинув еще одну петлю, для верности.