Фантастические сказки

Энсти Ф.

Она сама была прелестна в легком и пышном переливчатом платье нежного, яблочно-зеленого цвета; единственным ее украшением был темно-синий египетский скарабей с распущенными крыльями, который висел у нее на шее на тонкой золотой Цепочке.

–  Я… я должен извиниться перед вами, что принимаю вас в таком костюме, - сказал Гораций с замешательством, - но дело в том, что я не мог нигде найти своего платья; поэтому… поэтому я надел первое, что мне попалось под руку.

–  Едва ли это нужно… - сказал профессор, на котором был надет обычный костюм. Но он не обращал внимания на то, что грудь его рубашки топорщится, а белый с торчащими концами галстук начинает лезть к его левому уху.
– Едва ли нужно вам извиняться за простоту вашего костюма, который находится в полной гармонии с восточным характером вашей обстановки.

–  Зато я чувствую себя вне всякой гармонии, - сказала Сильвия, - потому что на мне нет ничего восточного… разно только скарабей… да и тот отстал от современности, бедняжка, уж не знаю на сколько столетий!

–  Если бы ты сказала «тысячелетий», дорогая, - поправил профессор, - то было бы точнее. Этот скарабей взят из гробницы тринадцатой династии.

–  Ну, я уверена, что ему лучше там, где он сейчас, - сказала Сильвия, и Вентимор вполне с ней согласился.
– Гораций, я должна осмотреть все! Как это умно и оригинально с вашей стороны - превратить обыкновенный лондонский дом в такой.

–  Ну, знаете ли, - объяснял Гораций, - это… сделано, собственно, не мною…

–  Кто бы это ни сделал, - сказал профессор, - он должен был посвятить много труда на изучение восточного искусства и архитектуры. Смею я спросить: какой подрядчик исполнил все эти переделки?

–  Я положительно не могу вам этого сказать, - отвечал Гораций, который начинал понимать, какие могут быть в жизни скверные минуты.

–  Не можете сказать?!
– воскликнул профессор.
– Вы заказываете полную обстановку, и - должен прибавить - такую дорогую, и не знаете, кому делаете такой заказ!

–  Конечно, знаю, - сказал Гораций, - только как раз в эту минуту я не могу вспомнить. Подождите! Может быть, Либерти? Нет, я почти уверен, что не Либерти. Может быть, Мапль; только не наверно. Кто бы это ни сделал, с меня взяли удивительно дешево.

–  Рад слышать это, - сказал профессор самым неприятным тоном.
– Где же у вас столовая?

–  Но я думаю, - сказал Гораций беспомощно, видя толпу слуг, расстилавших по полу круглый ковер, - я полагаю, что столовая, - здесь.

–  Кажется вы находитесь в некотором сомнении?
– спросил профессор.

–  Я предоставляю это им; это зависит от того, где им вздумается накрыть, - сказал Гораций.
– Раз в одном месте, другой раз - в другом. Есть большая прелесть в неопределенности, - сказал он, запинаясь.

–  Без всякого сомнения, - сказал профессор.

В это время двое из рабов, по распоряжению высокого негра в чалме, поставили на круглый ковер низенькую скамейку из черного дерева с инкрустациями странного рисунка из серебра и черепахи, в то время как другие слуги шли за ними с закрытыми блюдами на круглом серебряном подносе, который они поставили на скамейку и низко поклонились.

–  Ваш… гм… домоправитель, - сказал профессор, - очевидно, решил, что мы будем обедать здесь. Насколько я вижу, они знаками показывают вам, что кушанье на столе.

–  Это так, - сказал Вентимор.
– Сядем?

–  Но, дорогой Гораций, - сказала г-жа Фютвой, - ваш буфетчик забыл о стульях.

–  Ты, по-видимому, не отдаешь себе отчета, дорогая, - сказал профессор, - что в подобном помещении стулья были бы совершенно не у места.

–  Боюсь, что здесь их и нет, - сказал Гораций, так как в самом деле не было ничего, кроме четырех толстых подушек.
– Давайте сядем на них, - предложил он.
– Так… так забавнее!

–  В моем возрасте, - сказал профессор с раздражением, опускаясь на самую толстую подушку, - такая забава, состоящая в том, чтобы есть, сидя на полу, не может действовать хорошо на настроение, хотя, конечно, я признаю, что это совершенно по-восточному.

–  По-моему, это восхитительно, - сказала Сильвия.
– Гораздо, гораздо интереснее, чем заурядный, чопорный обед.

–  Можно быть не вполне заурядным, - заметил ее отец, - и все-таки не избежать обвинения в чопорности… Уходите прочь, любезный, уходите!
– сказал он резко одному из рабов, который делал попытки полить водой его руки.
– Ваш слуга, Вентимор, кажется воображает, что я отправлюсь на обед, не дав себе труда предварительно вымыть руки. Смею заметить, что это не так.

–  Это просто восточный обычай, профессор, - сказал Гораций.

–  Я в совершенстве знаком с обычаями Востока, - возразил профессор, - но из этого не следует, что подобные… гм… гигиенические предосторожности необходимы и желательны за столом на Западе.

Гораций промолчал; он был слишком погружен в смущенное созерцание серебряных крышек, ломая себе голову, что могло быть под ними. Его смущение не рассеялось, когда крышки были сняты, - потому что он положительно терялся в догадках, как ему приняться за содержимое блюд без такой вещи, как вилка.

Метрдотель, однако, разрешил трудную задачу, показав жестами, что гости должны есть руками.

Сильвия выполнила это с большой грацией и чрезвычайной веселостью, но ее отец и мать не скрывали своего отвращения.

–  Если бы я обедал в пустыне с шейхом, сударь, - заметил профессор, - то, надеюсь, я сумел бы сообразоваться с его привычками и предрассудками. Здесь же, в самом центре Лондона, признаюсь, все это производит на меня впечатление ни к чему ненужного педантизма.

–  Мне очень жаль… - сказал Гораций.
– Я велел бы дать ножи и вилки, если бы мог; но боюсь, что эти парни даже не поймут, что это такое, поэтому бесполезно говорить им. Нам… нам придется все-таки примириться с этим, вот и все. Надеюсь, что… а… а… рыба недурна, профессор?

Он не знал в точности, что это была за рыба, но она была зажарена на кунжутовом масле и приправлена корицей с имбирем; и не было заметно, чтобы она сильно убавлялась перед профессором. Сам Вентимор, конечно, предпочел бы обыкновенную треску под устричным соусом, но теперь уже ничего нельзя было сделать.

–  Благодарю, - сказал профессор.
– Это оригинально, но характерно. Больше не надо, благодарю вас.

Горацию оставалось только надеяться, что следующее блюдо будет иметь большой успех. Это была баранина, тушенная с сахаром, персиками и ягодами ююбы. Сильвия признала ее превкусною, ее родители не высказали своего мнения.