Фантастические сказки

Энсти Ф.

–  А в сосуде я не буду принужден работать, - продолжал джинн.
– Ибо труд всякого рода был мне ненавистен.

–  Я вполне это понимаю, - сочувственно произнес Гораций.
– Только вообразите, что вам пришлось бы тащить дачный поезд на взморье в неприсутственный день, или что вас заставили бы печатать дешевый юмористический листок, а то и «Военный клич», когда можно удобно и праздно сидеть в кувшине! На вашем месте я бы полез в него сейчас же. Не вернуться ли нам на Викентьеву площадь и не разыскать ли его?

–  Я вернусь в сосуд, если нигде нельзя

быть в безопасности, - сказал джинн, - но я вернусь туда один.

–  Один!
– воскликнул Гораций, - Ведь не оставите же вы меня торчать здесь, на краю?

–  Ни в коем случае, - ответил джинн.
– Разве я не сказал, что низвергну тебя на погибель? Я и то слишком медлю с исполнением этого долга.

Опять Гораций решил, что все пропало, и на этот раз с удвоенным горем, ибо он уже начинал надеяться, что удалось отвратить опасность. Однако он все-таки решил бороться до конца.

–  Постойте минутку, - сказал он.
– Конечно, раз уж вам так хочется сковырнуть меня, то ничего не поделаешь! Только… если не ошибаюсь… не знаю, как вы без меня исполните конец вашей программы - вот и все!

–  О, малоумный!
– воскликнул джинн.
– Какую же помощь можешь ты оказать мне?'

–  Ну, - сказал Гораций.
– влезть в бутыль вы, конечно, сумеете сами, это довольно просто. Но я вижу затруднение вот в чем: уверены ли вы, что сумеете себя закупорить, понимаете? Изнутри-то?

«Если он может, - подумал он про себя, - то я пропал!»

–  Это, - начал джинн с обычною самоуверенностью, - будет легче… Нет, - поправился он, - есть вещи, которых не в состоянии исполнить даже джинны, и в том числе, нельзя заткнуть сосуд, когда сам находиться в нем. Я у тебя в долгу за то, что ты напомнил мне об этом.

–  Нисколько, - ответил Вентимор.
– Я с восторгом сам возьмусь закупорить вас.

–  Снова ты говоришь неразумно!
– воскликнул джинн.
– Как можешь ты запечатать меня, будучи разбит на тысячу кусков?

–  Вот это-то затруднение я и стараюсь обойти, - ответил Гораций со всей вежливостью, к какой мог себя принудить.

–  Не будет никакого затруднения, ибо как скоро я окажусь в сосуде, так вызову неких подвластных мне эфритов, и они возложат на меня печать.

–  Очутившись уже в бутыли, - сказал Гораций наугад, - вы навряд ли будете в состоянии вызвать кого-либо.

–  Итак, прежде чем я войду в сосуд!
– нетерпеливо ответил джинн.
– Ты только играешь словами.

–  Кстати, об эфритах, - продолжал Гораций.
– Вы знаете, что такое эфриты! Как же вы можете быть уверены, что, заткнувши вас в бутыли, они не отнесут вас к Лорду-мэру? Я никак не доверился бы им… Но вам, конечно, лучше знать!

–  Тогда кому же мне довериться?
– нахмурился Факраш.

–  Уж право, не знаю. Жаль, что вы так твердо решились уничтожить меня, потому что, кроме меня, никто не может закупорить вас и сохранить это в тайне. Однако дело ваше! Зачем мне тревожиться о том, что с вами будет? Ведь я уже перестану существовать.

–  Даже и в сей час, - нерешительно произнес джинн, - мое сердце склонилось бы к пощаде, будь я уверен, что ты не окажешься предателем!

–  Полагаю, что на меня скорее можно рассчитывать, чем на ваших скверных эфритов, - сказал Гораций с хорошо разыгранным равнодушием.
– Но ладно! Мне ведь все равно. Мне теперь совсем незачем жить. Вы лишили меня всего и можете теперь кончать ваше дело. Я даже склонен к тому, чтобы спрыгнуть самому и избавить вас от труда. Когда увидите, как я полечу, то, пожалуй, пожалеете.

–  Воздержись от опрометчивости!
– торопливо скачал джинн, ничуть не подозревая, что угроза Вентимора вовсе не серьезна.
– Если ты исполнишь мои повеления, то я не только прощу тебя, но и осуществлю все твои желания.

–  Сначала отнесите меня назад на Викентьеву площадь, - сказал Гораций.
– Здесь не место толковать о делах.

–  Ты говоришь правильно, - ответил джинн.
– Держись крепко за мой рукав, и я перенесу тебя в твое жилище.

–  Нет, сначала обещайте, что не надуете, - сказал Гораций, задерживаясь на краю.
– Помните, что если вы меня уроните, то лишитесь единственного друга, который у вас есть на свете.

–  Даю тебе клятву, - ответил Факраш, - ни единый волос не спадет с головы твоей.

Но и теперь Гораций был не чужд подозрений, однако не было иного средства сойти с этого карниза, и он решился на риск. Оказалось, что он поступил разумно, так как джинн с добросовестной точностью принес его на Викентьеву площадь и осторожно опустил в кресло, сидеть в котором уже не надеялся наш герой.

–  Я принес тебя сюда, - сказал Факраш, - хотя питаю уверенность, что даже сейчас ты замышляешь измену и обманешь меня, если найдешь возможность.

Гораций был готов опять пуститься в уверения, что никто сильнее его не желает обратного водворения джинна в бутыль, но вспомнил, что было бы неполитично выказывать чрезмерное усердие.

–  После того, что вы себе позволили, - сказал он, - я вовсе не уверен, что обязан помогать вам. Однако я обещал вам это и на известных условиях сдержу слово.

–  Условиях?- загремел джинн.
– Ты еще пускаешься со мною в торг?

–  Мой превосходный друг, - спокойно сказал Гораций, - вы отлично знаете, что без моей помощи не запечатаетесь как следует в бутылке. Если вы не одобряете моих условии и предпочитаете искать эфрита, который согласен прогневить Лорда-мэра, то я не стану вам мешать.

–  Я наградил тебя богатствами и почестями, но больше ничего не дам тебе, - мрачно сказал джинн, - Даже в знак моей немилости я лишу тебя тех из моих даров, какими ты еще обладаешь.

Он уставил свой серый указательный палец на Вентимора, на котором чалма и украшенная драгоценностями одежда сразу превратились в паутину и сор и посыпались на ковер, так что он остался в одном белье.

–  Это только показывает, что вы сильно не в духе, - кротко заметил Гораций, - а меня не огорчает ничуть. Если позволите, я схожу и оденусь как-нибудь поудобнее. Может быть, к моему возвращению вы успеете успокоиться.