Фантастические сказки

Энсти Ф.

Он торопливо накинул кое-какое платье и вернулся в кабинет.

–  Ну, г. Факраш, - сказал он, - теперь объяснитесь. Вы говорите, будто осыпали меня благодеяниями? Вы, очевидно, убеждены, что я обязан вам благодарностью. Но, ради Бога, за что? Все это время я был снисходителен в пределах возможного, так как верил, что вы желаете мне добра. Но сейчас хочу высказаться откровенно. Я говорил вам с самого начала и повторяю теперь, что мне не нужно от вас ни богатства, ни почестей. Единственное настоящее добро, которое вы мне сделали, заключалось в том, что вы привели ко мне клиента, но и это вы испортили, так как непременно захотели выстроить дворец сами, вместо того, чтобы предоставить это мне! Что же до остального… я теперь осрамлен и разорен. Клиент, конечно, воображает, будто я в стычке с дьяволом, девушка, которую я люблю и на которой хотел жениться, уверена, будто я бросил ее ради какой-то принцессы, отец же ее век не простит мне того, что я видел его в образе одноглазого мула. Словом, я попал в такую кашу, что теперь мне все равно, жить или умереть.

–  А что до всего этого мне?

–  Только то, что вы обязаны как-нибудь все это поправить. Иначе пусть меня повесят, если я стану запечатывать вас в бутыли!

–  Как же могу я поправить это?
– испуганно воскликнул джинн.

–  Если вы могли отнять у всех жителей Лондона память обо всем, что было в ратуше, то можете заставить и моих друзей забыть обо всем, что связано с медной бутылью. Не так ли?

–  Это совсем не трудно, - согласился Факраш.

–  Так вот, сделайте это. Тогда клянусь, что закупорю вас в бутыли так, как будто вы никогда оттуда и не выходили, и спущу вас в Темзу, где поглубже и где никогда никто не потревожит вас.

–  Так сначала покажи сосуд, - сказал Факраш, - ибо не могу поверить, что ты не таишь в сердце какого-нибудь коварного замысла.

–  Сейчас позвоню хозяйке и прикажу принести бутыль, - сказал Гораций.
– Может быть, это удовлетворит вас? Только лучше не показывайтесь ей.

–  Я сделаюсь невидимкой, - сказал джинн, тут же исполняя свои слова, - Но смотри, не обманывай меня, ибо я все буду слышать.

–  Так вы вернулись, г. Вентимор?
– сказала, входя, г-жа Рапкин.
– И без того господина? Ах, как я удивилась, и муж мой тоже, когда вы утром уехали в такой роскошной карете и прекрасном наряде. «Будь уверен, - сказала я мужу, - будь уверен, что за г. Вентимором прислали из Букингемского дворца, а пожалуй, и из Виндзорского замка!»

–  Оставим это пока, - с нетерпением сказал Гораций.
– Мне нужна та медная бутыль, которую я купил на днях. Приносите ее, пожалуйста.

–  Вы, кажется, тогда сказали, что больше не желаете ее видеть и пусть я дену ее куда угодно?

–  Ну, теперь я передумал. Так, пожалуйста, принесите, да поскорее.

–  Ах, право, как мне жалко, сударь! Только никак не могу, потому что Рапкин, не желая заваливать квартиру хламом, только вчера продал ее господину, который торгует костями и тряпьем тут, за мостом, и взял-то за нее всего полкроны.

–  А как зовут этого торговца?
– спросил Гораций.

–  Дильджер, Эммануиль Дильджер. Когда вернется Рапкин, то, конечно, сбегает за нею с удовольствием, если только вам требуется.

–  Я схожу сам, - сказал Гораций.
– Не беспокойтесь, г-жа Рапкин, ваша ошибка была весьма естественна, только… только этот кувшин мне понадобился опять. Можете идти.

–  О, лицемер со лживыми речами!
– сказал джинн, становясь видимым после ее ухода.
– Разве я не предвидел твоего коварства? Верни меня в мой сосуд!

–  Пойду и постараюсь добыть его, - сказал Гораций.
– Не задержусь и пяти минут.

И он собрался идти.

–  Ты не покинешь этого дома!
– крикнул Факраш.
– Ибо мне весьма ясно, что ты употребляешь эту хитрость с целью убежать и выдать меня Демону Прессы.

–  Если вы не видите, - сердито ответил Гораций, - что я не меньше вашего хочу засунуть вас в эту проклятую бутыль, то вы довольно крепколобы. Неужели не можете понять? Бутыль эту продали, и я не могу ее выкупить, не выходя из дома. Не будьте же так чертовски неразумны!

–  Если так, иди, - сказал джинн, - а я здесь дождусь твоего возвращения. Но знай, что если ты долго промедлишь или вернешься без моего сосуда, то этим обличишь свое вероломство и я покараю всякими казнями тебя и тех, кто тебе дорог.

–  Я вернусь не позже, как через полчаса, - сказал Гораций, чувствуя, что такого срока вполне достаточно и благодаря судьбу за то, что Факраш не вздумал идти с ним сам.

Он надел шляпу и убежал, чтобы поскорее выкупить бутыль. Не так легко оказалось найти лавчонку Дильджера, грязную и пыльную, помещавшуюся в каком-то маленьком закоулке, с выставкой из нескольких жалких старых стульев, хромых умывальников и ржавых решеток, а внутри набитую грязными матрацами, пустыми футлярами от часов, тусклыми и растрескавшимися зеркалами, сломанными лампами, исцарапанными рамами от картин и вообще такими предметами, которые не могли иметь ценности ни для какого человеческого существа. Но среди этой коллекции ненужного хлама не было видно медного кувшина.

Вентимор вошел и увидел юношу лет тринадцати, который в сумерках портил себе глаза над одним из тех полукопеечных юмористических листков, какие теперь, благодаря усовершенствованной системе воспитания, стали доступны, по крайней мере, восьмидесяти процентам нашего молодого поколения.

–  Мне нужно г-на Дильджера, - сказал он.

–  Его нет, - ответил юноша.
– Нет дома. Ушел на аукцион.

–  Так не знаете ли, когда он будет?

–  Может вернуться к чаю, только сказал, чтобы я не ждал его раньше ужина.

–  Не найдется ли у вас старой металлической бутыли, медной… или бронзовой… не продадите ли?

–  На этом меня не поймаешь! Бутыли бывают стеклянные.

–  Ну, так кувшин, что ли… Большой медный горшок… Что-нибудь в этом роде.

–  Таких не держим, - сказал мальчик и опять погрузился в своих «Молодцов-Удальцов».

–  Вот я сам посмотрю, - сказал Гораций и с замиранием сердца принялся искать, страшно боясь, что зашел не в ту лавку, так как пузатого кувшина здесь, очевидно, не было. Наконец, к своей невыразимой радости, он усмотрел его под куском подъеденного молью плиса.

–  Вот я хотел чего-нибудь подобного, - сказал он, щупая карманы и убеждаясь, что при нем как раз соверен.
– Что вы за него просите?

–  Не знаю, - сказал мальчик.

–  Я дал бы три шиллинга, - сказал Гораций, не хотевший сразу проявлять особой щедрости.

–  Скажу хозяину, когда придет, - был ответ.

–  Я взял бы ее сейчас, - настаивал Гораций.
– Ну я дам вам три с половиной.

–  Да она того и не стоит, - возразил простодушно юноша.

–  Может быть, - сказал Гораций, - но я спешу. Дайте мне сдачи, вот, с соверена, и я возьму ее с собой.