Фантастические тетради
Шрифт:
— Чтобы Копра имела возможность использовать ее, — предположил Эссима.
— Совершенно верно. Если Копре удастся восстановить вашу расовую ментальную коммуникацию, мы получим доступ к Аритабору в спектре агравитации.
Торжественный тон сказанного заставил Эссиму улыбнуться.
— Неужто ситуация так безнадежна?
Невесомая субстанция собеседника снова задергалась тенью по светлому полу.
— В ближайшее время, — сказала субстанция, — прогнозируется провал в среде естественной инфобазы от первой ступени архивации. Эти тенденции заметны уже теперь. Эссима понимает, к чему может привести цепной процесс, вышедший
О цепных процессах такого профиля Эссима имел представление весьма умозрительное. О том, что провал в среде естественной инфобазы может означать потерю первичной информации ЕИП, относимой к началу цивилизации, он догадывался. То, что этот процесс увязывается с циклическим провалом Аритабора, незыблемого от истоков, было ясно само по себе. Но что означает «ближайшее время» на языке инфоинженеров, Эссима понятия не имел. И чем больше старался понять, тем сильнее вибрировала тень собеседника на розовом полу галереи.
— Что я должен делать в эксперименте?
— Доверять нам, — ответил коприанин, — все сделает мемограф. Надо входить в работу прямо сейчас. Пока Эссима…
— Пока Эссима что?.. Не оценил степень риска?
Эксперт сконфузился.
— Копре известно, что, реставрируя аритаборский ментальный фон, вы обрекаете его носителей на повторную адаптацию. А эта процедура, к сведению Копры, не всегда заканчивается успешно.
— Цивилизация рискует больше.
— Что такое цивилизация? — удивился гость. — Разве она не летит в провал вслед за Аритабором? Разве с этим не нужно смириться как с неизбежным?..
— Агравитационные процессы в этой стадии не исключают контакта. — Доложил эксперт. — Надо входить в работу прямо сейчас. Если, конечно, Эссима не передумал.
Мемограф занимал сердцевину космического тела. Его полярно-нейронная масса в рабочем объеме поднималась к поверхности рабочих модулей. В свободном состоянии — пряталась в недрах жесткого корпуса и на просветке напоминала ядро с остывающей лавой. На дне глубоких шахт едва заметно светилась желтоватым субстратом ее студенистая поверхность. Пятна работающего мемографа Эссима наблюдал с внутренних смотровых площадок, преодолевая пешком коридоры с беспорядочной «технопарковой» гравитацией. Внутри системы лифты были отключены или атрофированы совсем. Предать себя утробе этого монстра мог лишь истинный патриот цивилизации. Эссима не был патриотом. Он следовал за экспертом, не делая попыток осмыслить глобальную миссию происходящего. Мемограф обладал свойством гасить малейшие проблески интуитивного миропознания, и Эссима перемещался по станции, не пробуя осмыслить даже глубины своего легкомыслия. С техникой такого уровня он имел дело впервые и до поры до времени предпочитал держать себя в слепоте.
— Здесь, — остановился эксперт, — можно занять место. — И исчез. В полном одиночестве Эссима наблюдал, как с нижней площади модуля поднимается полусфера бирюзового свечения, расползается, заполняя пространство колодца, диаметр которого не уступал разлету защитного поля болфа. Масса подбиралась к его ногам, прижатым к опоре лишь гравитационной подошвой ботинка.
— Цивилизация… — подумал он, но поймал себя на неприличной мысли, недопустимой в мемо-пространстве, где любой продукт ментальной инверсии мог быть прочитан и интерпретирован без контроля с его стороны.
Эссима занял место в ячейке без внутреннего оборудования. Что выглядело нелепо. Телепатические приемы управления вблизи мемо-массы казались бесполезной тратой сил. Эссима и сам не любил лишний раз шевелиться за пультом, но впервые обрадовался, что поленился снять манжет. Обрадовался, но вскоре понял, что воспользоваться его услугой вряд ли придется. Стены ячейки провалились в пустоту, и тело свернулось в невесомости. Он понял, что не может пошевелиться, ему не подчинялись ни пальцы, ни веки. Собственно, теперь в этом не было необходимости, поскольку воля оказалась в том же парализованном состоянии. Но способность мыслить и чувствовать напомнила ему, что «доверие Копре», может быть, и есть та самая непосильная задача, с которой он справиться не в состоянии.
— …Сейчас я понимаю, насколько неудачной была затея, — услышал он, и воображение непроизвольно нарисовало образ гуманоида. Вокруг них сомкнулась прозрачная сфера, мемограф нащупал контакт, и Эссима окончательно лишился ориентиров. — После опытов в аномалистике, — рассказывал гуманоид, — я стал терять самоконтроль, но решил не упускать возможность… Такого случая для контакта могло не повториться. Можно рассуждать о причинах безрассудства. Профессиональная мутация? Доминанта естественного отбора? Нет смысла строить догадки, если о своем происхождении я знаю от Копры и не имею оснований оспаривать этот факт. Естественно, я не помню Аритабора, но, по крайней мере, знаю, кто я…
— Хоть бы раз… — возник в контуре сферы другой субъект, — эти знания облегчили твои мытарства? — воображение Эссимы нарисовало еще одного гуманоида, внешне похожего на аритаборца. Образы братьев по разуму постепенно обретали ясность очертаний. — Хотя бы раз это привнесло смысла в твои действия? Узнав свою родословную, ты сможешь изменить состояние, к которому давно адаптировался?
Пауза отдалила друг от друга эфемерных существ и снова толкнула навстречу.
— Чтобы освободить себя от аритаборского наследства, — продолжил второй оратор, — я пошел на риск. Могу сказать, что сделал это сознательно, и повторю, если придется. К тому же я уверен, если бы не страх перед долгим состоянием дискомфорта, моему примеру последовали бы многие.
— Да, — подтвердил третий участник дискуссии, — адаптация чудовищна, — подтвердил и поплыл в никуда, не оставив даже бледной тени на внутренней оболочке виртуального сфероида. Видимо, то, что он назвал адаптацией, и впрямь, далось ему нелегко. Тем временем второй собеседник уже обрел лицо и характерные интонации.
— Конечно, — сказал он, — я тоже не помню Аритабора. Но свобода стоит того… Я убежден, что Копра зря тратит время на эксов: таким, как ты, состояние «ментального фона» противопоказано, для таких, как я, — неприемлемо. Не думаю, что есть другие варианты.
— Если не терять способность к объективному восприятию, — отозвался еще один, затаившийся в пустоте образ нового персонажа и занял место в общем кругу, — есть расстройства, не совместимые с самоконтролем. Все зависит от личностных координаций. Если мы с Аритабором в состоянии «блуждающих перпендикуляров», надо решить, кто на чьей стороне. Это должны решить посредники, а не мы, адаптанты. — Персонаж замолчал, но никакой поддержки от окружающих не дождался.
— О какой способности восприятия ты говоришь? — уточнил агрессивно настроенный второй собеседник.