Фантастические тетради
Шрифт:
Гренс зажег свечу и обошел вокруг Матлина, разглядывая его снизу доверху.
— Ух, ты! Вот это шмотка! Вот это да… Это и есть навигаторский прикид, о котором ты говорил?
— Обычная полетная защита.
Дрожащая рука Гренса потянулась к поясной панели, спрятанной под черной плазматической оболочкой, но Матлин увернулся.
— Никогда не трогай руками существо в такой форме, особенно за манжеты. Никогда, понял!
— Обалдеть! — удивился Гренс. — От кого же эта защита? Уж, не от меня ли?
— Я так и не понял, ты собираешься возвращаться домой?
— Феликс, ты
— Это индивидуальная штука, она включается в нервную систему и, без меня, работать не будет.
— Может быть, можно сделать и для меня такую защиту?
— На что тебе? — Матлин начал выходить из себя. — Под диваном прятаться достаточно пижамы!
— Ты должен пообещать мне, что напишешь мемуары обо всем, что с тобой произошло, и пришлешь их мне так скоро, как только сможешь. Начни сегодня же. Костюмчик можешь не описывать, я его сфотографирую.
— Не старайся. На снимке ничего не останется.
— Ты не понял, Феликс, я никуда не еду…
Феликс это понял уже давно, но до сих пор не придумал ничего умнее, чем просто промолчать, — спорить с Гренсом было бесполезно. Гренс всегда был прав. Даже в тех редких случаях, когда ошибался — исключения лишь подтверждали правило. А правило таково: рыба ищет, где глубже; человек — где лучше, а Гренс ищет себе проблемы.
— Сядь, выслушай и не перебивай, — он собрался было толкнуть Матлина в кресло, но вовремя отдернул руку, — я никуда не еду. Это бессмысленно, во-первых; во-вторых, меня никто не отпустит; в-третьих, это невозможно.
— Что ты мелешь! Может, думаешь, что я тебе визу оформлять буду? Через две минуты мы на корабле, через два часа — за пограничной сферой.
— Нет! Нет! Нет! Дело совсем не в этом. Я вернусь. Это раньше я думал, что на Земле мне делать нечего, теперь я отлично понимаю, что это глупость. Я обязательно вернусь, только не сейчас. Осталось два года работы, и я свободен…
— Я не смогу за тобой вернуться через два года. Или теперь или никогда!
— Нет, Феликс! Ты не бросишь меня. Я же тебя знаю. Пообещай, что вернешься через два года, иначе… Иначе я не знаю, зачем мне жить!
— Спроси у Биорга.
Они выдержали сердитую паузу, даже разошлись по разным углам гостиной. Но когда вновь встретились у оставленной на столе свечи, ярость Гренса уже переросла в очередную депрессию, граничащую с состоянием истерики.
— Ты знаешь, что меня в тебе всегда поражало, Феликс? Твоя пуленепробиваемая душа. Похоже, ты напялил на нее особую защиту. Или она у тебя от рождения? Ведь ты ничего обо мне не знаешь и самое противное, что не хочешь знать. Ты не хочешь понять: то, ради чего я здесь остаюсь, для нас с тобой стоит миллион поездок туда и обратно, если не больше…
— Это связано с твоей работой, чертов архивариус?
— Ты не представляешь, что это за работа. Потому что дальше лучей на манжете твои мозги не работают.
— И что это за работа?
— Двадцать миллионов лет назад. Здесь, — Гренс указал пальцем вверх, — на этой самой планете; на этом самом месте и даже там, где ты сейчас стоишь, существовала цивилизации, которая до точнейших деталей повторяет историю цивилизации Земли.
— Ну и…
— Сейчас я занимаюсь этапом позднего средневековья: до сих пор совпадает все… Промежутки между войнами, формы государства, политика, даже личностные прототипы — разница лишь в названиях. Будто у них и у нас заложена одна и та же историческая программа. Даже методы инквизиции — один к одному, не говоря уже о религиозных канонах… Нынешняя цивилизация возникла гораздо позже и развивалась иначе. От тех, первых, остался только биотип.
— И после этого ты хочешь сказать, что ничего не слышал о бонтуанцах?
— Погоди. Я действительно не знаю ни бонтуанцев, ни посредников. Может, здесь это называется иначе, надо смотреть по существу. Пока речь не об этом. Цивилизация, которой занимаюсь я, была уничтожена в один день… под корень, под ноль, до единого существа и долгое время о ней не было известно ничего, пока не стали находить архивы, сохранившиеся в подземных тайниках. Только через два года, возможно, я смогу понять, что произошло. А сейчас каждый день здесь для меня дополнительный год существования там… Я не знаю, когда это случилось с ними, и не тороплюсь. Те, кто имел дело с архивом до меня, предполагают самоубийство цивилизации, но они не могут объяснить многих нюансов — это можем только мы, только благодаря тому, что мы похожи. Ты представляешь себе, что это значит? Через два года я буду знать все, и мы не должны терять связи, — очень маловероятно, что они вернут меня на Землю. Мне не на кого рассчитывать, кроме тебя.
Матлин по сюжету развития мысли и по своему внутренне намеченному плану через все «за» и «против» предполагал рассказать Гренсу о том, что такое ежегодное турне по зоне Акруса. О том, что оно в принципе исключено, и подкрепить этот довод описанием астрофизических процессов зоны. Но вместо этого лишь глубоко вздохнул и кивнул головой.
— Постараюсь. Но ты уж, пожалуйста, постарайся закончить дела к этому сроку.
— Да, и мемуары, Феликс, обязательно мемуары.
— Я постараюсь… Лоин Гренс. Где ты подцепил себе такое дурацкое имя?
— Это не имя, — Гренс слегка покраснел, — псевдоним. К нему уже привыкли. И потом, это все же лучше, чем было: Короед — что за короед? Зачем он ест эту кору? Я всегда мечтал иметь непонятную фамилию и, слава Богу, моей настоящей здесь никто не знает. Впрочем, если ты меня, конечно, не заложил.
— Господи, какая тебе разница?
— Останься еще на денек. Я объясню, какая…
— Нет, пора! Времени не осталось. Накинь свой халат, я хочу кое с кем тебя познакомить.
— Как можно, в халате!
— Можно, если быстро. Очень, очень быстро.
Гренс все-таки потратил минут двадцать для наведения марафета, но когда вышел в фойе, Матлин его не узнал. Он выглядел, как на приеме у английской королевы: костюм был безупречен, воротничок накрахмален, даже мешки под глазами заметно подтянулись.
— Позволь, Лоин Гренс, представить тебе: Суф, навигатор, мой учитель и друг.
Гренс учтиво поклонился.
— Очень приятно, господин Суф. Премного о вас наслышан самого лестного.