"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– А чего о нем говорить-то? И так понятно, что размазня и редиска, - пожала я плечами.
– Тут и говорить не о чем.
– Почему размазня?
– аж почесал кудрявую голову редактор.
– Потому что вместо того, чтобы доходчиво и без пакостей донести до человека, что тому уже ничего не светит в его компании, устроил, понимаешь, охоту царскую, загнал в угол несчастную дурочку объединенными усилиями сотрудников, а сам сидел в сторонке, и тихо радовался.
– Так у нас в стране чуть ли не половина всех руководителей таким же образом поступает, - неуверенно возразил Игнат Львович.
– Это же норма.
– Тогда мне жалко нашу страну, - поморщилась я.
В этот день к консенсусу мы так и не пришли.
Отмывалась я от запаха дыма долго. Очень долго. Отмывалась и размышляла.
Как бы это так донести до начальства, что он дал мне невыполнимое задание?
– Борис Иванович? За что?
– ввалилась я на ночь глядя в избушку волхва.
Домовой Гоша, присутствовавший тут же, окинул меня сочувственным взглядом:
– Глинтвейн будешь?
– Буду, - мрачно ответила я.
– Литр, никак не меньше.
Домовой вопросительно взглянул на хозяина. Тот, оторвавшись от монитора, посмотрел на возмущенную меня, перевел взгляд на Гошу, покачал головой.
– Кружку, как обычно, - озвучил он свое мнение.
– И бутерброд ей принеси, как она любит. Маленький кусочек хлеба, полграмма масла, и полбанки красной икры на нем.
Домовой ехидно ухмыльнулся (я представила себе эдакую вавилонскую башню из икринок), согласно кивнул мохнатой головой, и исчез.
– Садись, Лиса, - показало мне начальство на мое любимое кресло.
– Нет, - насупилась я.
– В нем я подобрею, и соглашусь на ваше нереальное задание.
– А так я буду стойкой, как сотня оловянных солдатиков.
– Что, так достала новая работа?
– понимающе усмехнулось начальство.
– Да садись ты, в ногах правды нету!
– Не буду!
– пошла я на принцип.
– Как знаешь, - махнул рукой волхв.
Повинуясь жесту его руки, кресло, неподвижно стоявшее у камина, ожило, засеменило ко мне через всю комнату, зашло с тыла, мягко ткнулось в коленки. Я плюхнулась в его мягкие объятия, размышляя, вскочить ли обратно, или, ладно, пусть все идет так, как идет. В конце концов, сидение в уютном кресле еще ни чему не обязывает. Кресло засеменило обратно к камину. Магический огонь запел песенку…
А мне вдруг стало жаль, что я не понимала, о чем он поет.
– Скажи мне, о сотрудница моя, - начал тем временем неторопливую беседу волхв.
– Почему ты так негативно настроена к работе в качестве журналиста?
– Во-первых, я себя там ощущаю, как в газовой камере, - загнула я один палец, - а у меня на табак аллергия.
– Что-то я не припомню, чтобы ты хоть раз возразила против моей трубки, - не поверил мне волхв.
– Так то вы, - пожала плечами я.
– А то какие-то люди. И, потом, у вас табак качественный.
– Знаешь что, - погрозило мне пальцем начальство.
– Не нравится мне эта беседа. Что это ты себя выше других людей ставишь?
– Я не себя ставлю, а вас выделяю.
– Польщен, конечно, - иронично усмехнулся собеседник.
– Но на задание ты, тем не менее, отправишься.
– Тогда дайте мне напарника, - взмолилась я.
– А то от логики журналюг у меня крышу снесет.
– А что за логика?
Я рассказала про глупую девицу, попавшую в дурку из-за своего ослиного упрямства, а также наказ редактора внимательно смотреть вечерние новости.
– И что тебя в вечерних новостях не устраивает?
– невинно поинтересовалось начальство, проигнорировав мое возмущение относительно того, что мне ездили по ушам откровенной глупостью человеческой, и наполнили легкие вонючим дымом.
– А вы их хоть раз смотрели?
– задала встречный вопрос я.
– Нет, - честно ответил волхв.
– И, потом, это ведь тебе надо, а не мне.
У меня упало настроение - все против меня. Сегодня вечером я честно попыталась выполнить наказ своего редактора, и, с грехом пополам настроив зеркало в своей избушке, включила ОРТ. Мне "повезло", я попала на новости, и прослушала-просмотрела репортаж о паленой водке. Какие-то нехорошие люди смешали технический спирт, предназначенный для протирки главных оптических осей, и неочищенную воду из-под крана. И гнали получившийся продукт по цене, более, чем доступной. В результате, российский потребитель, жертва собственной глупости и алчности, испил паленой водки, и заполнил пожелтевшим телом больницы и морги. Но удивило меня не это - а то, что, показав раздутые лица простых россиян в течение (и слава богу!) какой-то минуты, телевизионщики еще минут десять транслировали упитанные лица российских чиновников, сожалеющих по поводу каких-то там тысяч, не помню уж чего, безвозвратно потерянных для российской казны.
– Так что конкретно тебя возмущает?
– беззастенчиво копаясь в моих мыслях, поинтересовалось начальство.
– То что этим бюрократам до людей нет никакого дела!
– с чувством выпалила я.
– То что их интересует только то, сколько они недополучили в свой собственный карман, а я должна на эти отбросы галактического человечества пялиться каждый вечер! Н-е х-о-ч-у! И не буду.
– Хорошо-хорошо, можешь не пялиться. По-моему, это вовсе не обязательно, - с каким-то даже беспокойством посмотрел на меня собеседник.
– Поступай, как знаешь, но чтобы второго беса нашла.
– Так как насчет напарника?
– напомнила я.
– Антона я тебе дать не могу, у него жена сейчас особо нервная, - задумался Борис Иванович.
– Так дайте огневика какого-нибудь, - предложила я.
– Я же с ними одной крови, можно сказать.
– Не, - покачало головой начальство.
– Крови-то, может быть, и одной, но их в последнее время что-то на высокие температуры потянуло, все, как один, плазмой увлеклись.
– Что же это получается?
– вкрадчиво поинтересовалась я.
– Как другие, так науку вперед двигать в экологически-чистом Заповеднике, а как я - так на сомнительные задания в притон злостных курильщиков отправляться?
– Ничего не поделаешь, Лиса, ты у нас разведчик, а не научный сотрудник, и не все тебе на ковре-самолете в компании друзе… О! Может быть, тебе Илью в напарники дать?
– Лучше не надо, - поморщилась я.
– Что так?
– удивился волхв.
– Раньше вы, вроде как дружили, да и справлялись с заданиями так, что любо-дорого посмотреть.
– Так то было раньше, - вздохнула я.
– А сейчас мы э-э-э… Поссорились мы, короче.
– Понятно, - усмехнулось начальство.
– Не срослось?