Фантом для Фрэн
Шрифт:
– Осветите плиту, - приказал ему ученый. Он сложил руки на груди со скептическим и раздраженным видом. – Ну! Читайте, всю иероглифическую часть! – велел он Фрэн.
Фрэн присела на корточки.
Она начала читать, с расстановкой, пропуская через себя смысл и звучание каждого слова, будто музыку. Египетские тексты и интонировались как музыка, поскольку были священны, к ним не допускали никого, кроме тех, кто был этого достоин… Ее кто-то учил этому письму, учил с любовью и трепетом перед искусством Тота…
– Стойте, - наконец оборвал
Он был наполнен почти таким же трепетом, как голос египетского жреца, читающего заклинания.
Мистер Андерсон присел напротив молодой женщины.
– Кто вас научил читать по-древнеегипетски? – спросил он.
Ученый смотрел на нее с таким же изумлением, как и Диггори Слоун. Но он явно сделал для себя иные выводы насчет Фрэн, нежели Слоун.
– Я сама, - сказала она, и тут же пожалела об этом.
– Вы читаете изумительно бегло, но совершенно неправильно, - сказал Александр Андерсон. – Хотя я готов признать, что смысл текста вам действительно ясен…
Он потер руки, нахмурился и встал.
– Зачем вы попросили проконсультировать вас? Вы хотите профессионально заниматься египтологией? Участвовать в раскопках, которые проводятся под руководством Британского музея?
Фрэн не двигалась с места и глядела на него с возмущением. Что он может знать о том, как правильно читать эти тексты? Как он может ей указывать?..
– Мистер Андерсон, - сказала она. – Как вы можете знать, какое прочтение правильное, а какое нет, если древнеегипетский язык – мертвый язык? На каком основании вы делаете выводы о моих ошибках?
Александр Андерсон хмыкнул.
– Я не собираюсь спорить о египтологии с дилетантом, - произнес он. – Простите, вы сами нарвались на грубость. Вам пора уходить, уже время закрытия.
Он взглянул в сторону выхода.
– Пожалуй, музей уже закрыт. Пойдемте, я вас провожу, чтобы у вас не было неприятностей.
Александр Андерсон быстрым шагом направился вперед, а удрученная Фрэн и не менее удрученный Диггори Слоун последовали за ним. Они пересекли опустевшие залы, а у запертого выхода ученый, понизив голос, поговорил с охраной, и их почтительно выпустили наружу.
Андерсон собрался уйти, но отчего-то задержался.
– Вы действительно талантливы, - сказал он девушке. – Но вы пошли совершенно неверным путем. Сожалею, но ничего не могу для вас сделать. Наука не терпит субъективизма и фантазирования.
Он слегка поклонился, потом направился прочь. Голос Фрэн остановил его.
– Вы полагаете, что вы объективны и не фантазируете, досочиняя свою историческую науку?
Андерсон на несколько мгновений замер, как будто осмысливал ее слова. Потом скрылся в темноте, шагая еще быстрее, чем раньше.
***
Подготовка к разговору в Британском музее длилась почти до самой зимы; Фрэн была зла и расстроена его исходом, но не сказала бы, что действительно разочарована. Она подсознательно ожидала подобного приема. Разумеется, она не могла бы никому признаться в догадках насчет
Несколько раз после истории с Розеттским камнем Фрэн заходила в музей, чтобы “не терять контакта” с этим учреждением – единственным, как ей казалось, связующим звеном с ее неясными мечтами.
Да, Александр Андерсон, отказавший ей в ее просьбе, сам наиболее определенно эту просьбу и сформулировал: стать археологом и заняться раскопками в Египте, на территории Фив. То есть в теперешнем Карнаке…
Разве может Фрэн надеяться на это с Дональдом?
Она связала и привязала его к себе – обещанием жениться и обещанием подождать до поездки в Египет. Но что может ей дать путешествие по стране в компании работника банка?
Они продолжали встречаться – как будто по обязанности; Дональд казался немного разочарованным, любовные свидания превратились почти в рутину. Но он надеялся, что после путешествия, после свадьбы, все изменится. Какой глупый! Ничего не меняется, пока не меняются сами люди. А если они не подходят друг другу, ничто не заставит их друг друга любить…
Фрэн снимала свое обручальное колечко, когда выходила в город одна; к счастью, руки ее почти все время были упрятаны в перчатки, так что даже в случае неожиданной встречи с женихом это не бросилось бы ему в глаза. Но она должна была для всех, кроме него, выглядеть свободной молодой женщиной.
Она продолжала дружески, с оттенком кокетства, общаться с Диггори Слоуном, с которым еще несколько раз встретилась в музее. Его интерес к ней только увеличился – кажется, превратившись еще и в романтический интерес…
Фрэн улыбалась молодому человеку и поощряла его скрытые ухаживания, но это ничего ей не давало: никто из серьезных ученых по-прежнему не снизошел до нее. Она подозревала, что отношение, которое ей продемонстрировал Александр Андерсон, среди египтологов не исключение, а правило…
Незаметно подошло Рождество, и мистер Андервуд дал ей короткий отпуск – съездить домой, к семье. Фрэн охотнее провела бы этот праздник одна или даже с Дональдом, только бы не разговаривать сейчас с миссис Грегг, считавшей ее “безнадежной”, и не оставаться под одной крышей с ней так надолго. Девушка надеялась, что праздник хотя бы немного отвлечет эту католичку и преданную мать…
Преданную своим младшим детям, не Фрэн.
Миссис Грегг встретила дочь на станции и крепко обняла, так что даже удивила. Она улыбалась Фрэн радостно и устало.
– Хорошо, что ты наконец выкроила время для нас, - проговорила мать. – Ты так занята там, в Лондоне.
Фрэн кивнула – она отчетливо расслышала упрек в приветствии матери, и не желала, чтобы замечание Джейн Грегг переросло во взаимные обвинения.
– Как Честер? – спросила Фрэн, не глядя на нее. Она сама несла свой чемодан, и миссис Грегг не предлагала ей помощь.