Фантомас и пустой гроб
Шрифт:
— Когда я буду беседовать с этим господином, проследите, чтобы никто нам не мешал.
Господин, ожидавший в салоне, был высокого роста, атлетического сложения, его темные волосы серебрились на висках и уже несколько поредели на макушке. Его энергичное лицо было чисто выбрито, из-под густых бровей пристально смотрели проницательные глаза. Одет он был без излишней элегантности, но со строгим вкусом. Увидев вошедшего профессора, он быстро встал с кресла, в котором сидел, читая газету.
— Что вы скажете, господин профессор, о нашей дорогой пациентке? — в голосе его звучала
— Не раньше, чем дня через два или три. Я прописал ей полный физический покой и хотел бы, чтобы и в плане моральном ее также ничто не волновало.
— Я буду соблюдать все ваши рекомендации, господин профессор, хотя мне так бы хотелось пожать ее маленькие ручки и увидеть воочию, как она возвращается к жизни!
— Мои рекомендации — в интересах больной, — жестко заметил доктор Дроп.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь, господин профессор, — поторопился заверить его посетитель. — Позволю себе добавить, что, когда наступит время для посещений, право первого визита будет принадлежать не мне, а одному лицу, которое я должен буду предупредить заранее. Это лицо…
— То есть, господин Фандор? — прервал его профессор.
Посетитель вздрогнул от неожиданности:
— Как вы сказали?
— Простите, месье, это имя вырвалось у меня непроизвольно… Но раз уж так случилось, я хотел бы вам сказать, что имя вашей пациентки уже не составляет для меня тайны. Нескольких слов, произнесенных ею под наркозом, оказалось достаточно, чтобы я понял, что Элен — не кто иная, как несчастная дочь одного из самых ужасных преступников, каких только носила земля… — дочь Фантомаса! И, следовательно, посетитель, о котором вы упомянули, не кто иной, как Жером Фандор…
— Я уверен, что соблюдение профессиональной тайны… — с некоторым беспокойством начал посетитель, но хирург не дал ему закончить.
— Милостивый государь, врач, точно так же, как священник, обязан хранить доверенную ему тайну… Заметьте, сударь, — добавил Поль Дроп с тонкой улыбкой, — что и ваше инкогнито не является для меня таковым. Мы с вами беседуем уже в третий раз, но до сих пор скромность удерживала меня от желания выразить вам мое восхищение и симпатию, господин Жюв!
Сердечным жестом Жюв — ибо это был действительно он — протянул доктору руку:
— Простите, дорогой профессор, что я не представился вам с самого начала. Я хотел сохранить, в тайне личность Элен, как и свою собственную, только по одной причине: чтобы не привлечь внимание Фантомаса к той, кого он упорно продолжает считать своей дочерью… Было бы крайне нежелательно, если бы Гений злодейства проник в ваше заведение!
— Сударь, — ответил хирург, — мне нечего бояться Фантомаса, коль скоро рядом со мной находится инспектор Жюв!
Двое мужчин снова обменялись рукопожатием.
Профессор Дроп почувствовал себя гораздо свободнее после того, как открылся Жюву. Теперь он сообщил ему некоторые обнадеживающие подробности о состоянии Элен. Операция, которая требовалась в связи с переломом таза, прошла как нельзя более удачно, — впрочем, это была специальность хирурга, здесь он не знал себе равных. Он заверил своего собеседника, что, по выздоровлении, Элен сохранит все изящество осанки и гибкость походки. Слыша это, Жюв сиял от радости. Он уже собирался откланяться, когда Поль Дроп задержал его:
— Простите, сударь, я хотел бы сказать вам еще кое-что в конфиденциальном порядке… Сейчас я обращаюсь к вам не как к другу мадемуазель Элен, а как к представителю полиции… Найдется ли у вас несколько минут?
Жюв отложил в сторону шляпу, которую уже держал в руке, сел в кресло, лицо его сосредоточилось и окаменело.
— Я слушаю вас, сударь, — сказал он. — Вы можете рассчитывать на полную конфиденциальность с моей стороны.
Поль Дроп начал без предисловий:
— Речь идет о глубоко интимных вещах, касающихся моей семьи. Шесть лет тому назад я женился, будучи тогда очень молод и очень беден. Я взял в жены девушку из совершенно иного круга, молодую и богатую мадемуазель Тавернье. При этом я согласился на большое, очень большое унижение. В дальнейшем наша супружеская жизнь не сложилась… Я избавляю вас от излишних подробностей… Я принял решение видеть в своей супруге всего лишь делового партнера, но сохранять внешний декорум супружеских отношений. Однако она рассудила иначе и сейчас мы находимся в состоянии бракоразводного процесса…
— Да, я слышал эту печальную новость, — вставил Жюв. — Но чем вам могу помочь я?
Задавая тот вопрос, полицейский действительно испытывал искреннее желание прийти на помощь доктору Дропу. Тот помолчал несколько секунд, как бы собираясь с духом, и продолжал:
— Я только что сказал, что моя семейная жизнь началась с унижения… Я поясню, о чем идет речь. У моей будущей жены, когда она была еще совсем молодой девушкой, был любовник. И она была беременна. Только по этой причине меня и приняли в качестве претендента на ее руку. Я был тогда в таком положении, что пошел на это… И я был действительно влюблен! Но моих чувств хватило не надолго… Некоторое время спустя Амели произвела на свет ребенка мужского пола. Его назвали Юбером. И с тех пор его пребывание в доме стало для меня постоянным упреком, постоянным напоминанием о совершенной мной низости.
У меня не было неприязни к ни в чем не повинному ребенку. И по мере того как он рос, я стал испытывать к нему все большую привязанность. А потом случилось несчастье, о котором вы, возможно, слышали. Мы вместе с Юбером попали в железнодорожную катастрофу… И ребенок исчез. Увы, у меня нет сомнения, что он погиб и оказался в числе тех несчастных, тела которых были так искалечены, что их не удалось опознать… Вы можете себе представить, месье, какие я испытал страдания, боль и отчаяние!
Но как мне вам описать, господин Жюв, во что превратилась после этого моя семейная жизнь! Как описать горе несчастной матери? Я ожидал с ее стороны встретить град упреков, гнев, далее ненависть. Вместо этого она впала в глубокую прострацию… Я старался проявлять максимальный такт и внимание. И она, какое-то время спустя, тоже стала выражать мне свою симпатию и сочувствие, но эти знаки нежности с ее стороны были мне особенно мучительны… я потом объясню почему…