Фантомная боль
Шрифт:
– Так все-таки молодой человек? – с надеждой уточнил я. – Не старик, не женщина?
– Ой, я тебя умоляю, – насмешливо воскликнул Он, – не придирайся к словам! Молодой человек – фигура речи, не более. В половине ваших языков «человек» и «мужчина» взаимозаменяемы, вольно ж тебе по-русски думать. Так что «молодой человек» – просто термин, означающий, что жизнь этого персонажа далеко не заканчивается. Я же тебе обещал еще тридцать три года, забыл? – Он помолчал. – Да нет, не забыл, конечно. Но вы, люди, совершенно не умеете думать комплексно, чтобы видеть сразу разные направления и связи. Впрочем, это пустое. Ты-то как раз и впрямь очень способный молодой человек. У нас тут на тебя уже ставки делают,
И тут я вдруг понял причину своих колебаний, своей неуверенности, даже своего страха. Мысль была острой и не слишком приятной:
– Ты мне врал!
– Да неужели? – равнодушно спросил Голос. – В чем же?
– Ты сказал, – задыхаясь, выпалил я, – что если я буду достаточно внимателен, то смогу понять, какая из жизней – моя собственная, кто из этих троих – я сам.
– А ты не понял? Бедный мальчик! – в Голосе звучала откровенная издевка.
– Я понял бы, если бы ты не принялся мне память отшибать! – Кажется, мне не оставалось ничего другого, кроме как обвинять. Да и что я теряю? Что Он мне сделает?
– Да ладно! – словно бы отмахнулся Он от моих «обвинений». – Зачем тебе там твоя память? Наблюдай и копи впечатления. Здесь-то ты все помнишь из того, что было в этих трех сериях, разве нет?
– Ну… помню, – неохотно согласился я. – Но я думал, что почувствую, кто из них я, и ты говорил, что надо стараться удержать внимание. Как можно удержать внимание, когда тебе отшибают память?
– На уровне подсознания, друг мой.
– Опять увертки! – разозлился я. – Ну а как же! – Я вдруг догадался, в чем дело, ну, или решил, что догадался. – У вас ведь тут тотализатор, да? На ипподроме тоже стараются на результаты забега повлиять: напугать лошадь или жокею гадость сказать, чтобы он не мог на дистанции сосредоточиться, – все, что угодно, лишь бы собственные шансы на выигрыш повысить.
Вот и как Он теперь, интересно, оправдываться будет?
Он хохотал довольно долго:
– Друг мой, ты совершенно фантастический фантазер! Надо же додуматься до такого – сказать жокею (это ты про себя, что ли?) гадость, чтобы он скачку проиграл! Можно подумать, хоть кому-то интересно, кто первый к финишу придет. Да и что такое финиш? Если подумать, то и финиша-то никакого нет.
– Но… – Я растерялся. – Ты же сам сказал про тотализатор.
– Друг мой, не суди о том, в чем ни уха ни рыла не смыслишь. – Голос произнес это добродушно, как бы смягчая интонацией грубость и унизительность слов, произнес почти проникновенно, хотя, если честно, в добродушном тоне явственно сквозила снисходительность, ну вроде как у Слона к Моське. – Твоя аналогия с ипподромом напомнила мне одну забавную историю. Совсем недавно, всего лет сто назад, в Англию прибыл с визитом некий арабский шейх. И, как это называется, принимающая сторона включила в культурную программу для высокого гостя посещение каких-то знаменитых скачек, что-то такое королевское. Решили, что уж лошади-то арабского вельможу наверняка интересуют. А шейх, представь себе, отказался. Зачем мне, говорит, на это глядеть, я и так знаю, что одна лошадь бегает быстрее другой. Очень мудрый был шейх, – уважительно констатировал Голос. – Лошадей, кстати, любил по-настоящему, а не так, как любят на ипподроме. Понимал: лошадь прекрасна, и глядеть, как она скачет, – наслаждение, и не меньшее наслаждение – скакать самому, сливаясь с лошадью в одно и дыша ее дыханием. Но глядеть, как потная толпа, в которой и не поймешь, где кто, несется сломя голову в клубах пыли, – профанация той самой красоты. И уж точно никакого наслаждения.
Для него «сто лет назад» – это «совсем недавно»? Пожалуй, с моей стороны действительно глупо спорить с существом, у которого за спиной (впрочем, у Него и спины-то никакой нет) – сотни лет размышлений. Хотя в истории про шейха я никакой особой мудрости не углядел. Капризный сноб, и ничего больше.
Однако вопрос с их тутошним «тотализатором» меня все же заинтересовал:
– Но если не имеет значения, кто первый на финише, на что же вы тогда ставите?
Я думал, что Голос опять скажет что-нибудь свысока, но, похоже, Его порадовал мой интерес, порадовала возможность что-то объяснить.
– На знание людей. На то, какой выбор ты сделаешь. – Он говорил с интонациями опытного учителя, растолковывающего сложный материал и довольного тем, что ученик стремится к познанию. – Вы ведь, люди, все время кричите о свободе воли, об упущенных возможностях, о том, что «ах, если бы я мог повернуть»… – Он помолчал немного и вернулся к основной теме нашей «встречи». – Ну вот, тебе дали возможность сделать выбор. Кто же счастливчик?
Моя злость улеглась, даже не успев разгореться. Ну да, я пешка в Его игре. Но ведь совсем не в том смысле, в котором это обычно говорят. Он ведь не двигает мной, как вздумается. Напротив. Вся свобода воли, вся свобода выбора в моих руках. Никто меня ни к чему не принуждает. Чего я взбеленился?..
Проклятье!
– Но ведь если я не узнал никого, если я не почувствовал ничего знакомого… может, среди этих троих меня и не было?
– Может, – неожиданно и, как мне показалось, одобрительно согласился Голос. – Но что это меняет? Ты все равно этого не знаешь, поэтому вся свобода – перед тобой. Выбирай. Кто из них останется жить?
– Я не знаю, – сокрушенно признался я.
Похоже, моя неуверенность Его огорчила:
– Как это? Чья жизнь показалась тебе более интересной, насыщенной, значимой, перспективной? Приятной – в конечном счете.
Он говорил, словно преподаватель – теперь я чувствовал это совершенно явно, – подталкивающий к решению задачи. Его слова были как подсказки. Вот только проку от них все равно не было.
– Я просто не знаю, – убито признался я. – Каждый из них как будто находится на каком-то пороге. Миша – сам весь сплошной чистый лист, он может стать… да, наверное, каким угодно. Тут больше всего возможностей. Он едва-едва начал просыпаться от своих бесконечных развлечений. И любовь у него начинается…
– Ну, любовь, как я понимаю, там у каждого, – уточнил Голос.
– Это тоже верно, – согласился я. – Андрей только-только справился с отчаянием, понял, почувствовал, что даже в инвалидной коляске жизнь все равно продолжается и все равно прекрасна. И потом… ты же говоришь – тридцать три года?
– Точно, – подтвердил Он и подсказал: – Тебе не приходило, кстати, в голову, что инвалидная коляска – не приговор? Что этот твой Андрей Александрович, с его финансовыми возможностями, вполне может года через два, через три заказать себе экзоскелет – как раз ваши медики, точнее, ортопеды, этот вариант сейчас усиленно разрабатывают – и будет ходить, бегать и все такое даже с парализованными ногами.
Вообще-то до такого я не додумался, мне представлялось другое:
– Мне приходило в голову, что он такой целеустремленный и сильный, что может начать ходить своими собственными ногами. Ведь есть же такой шанс?
– Или так, – согласился Голос. – Ну что?
– Настю просто жалко, – продолжал я. – Тоже едва начала справляться со своей жизнью, только почувствовала свои силы. Хотя она, конечно, какая-то немножко странная. Это все твои отшибания памяти! Я ее из-за этого как-то не очень понимаю. Может, еще и потому, что девушка, но все равно. Как закрытая книга. Чем она жила до того, как на нее эта племянница свалилась? Училась? Работала? Неужели только по клубам тусовалась? Кем была, чем увлекалась? Сестру потеряла, и все? Ничего не понятно.