Фарфоровые куколки
Шрифт:
— А я видела Билла Боджангс Робинсона в «Маленьком полковнике в Риальто», — перебила его Грейс. — Мне не очень понравилась Ширли Темпл, но Билла Робинсона я просто обожала!
— Я ходил в аллею за клубом «Коттон», — продолжил Эдди. — Там ребята пили, курили и красовались друг перед другом. Это был тысяча девятьсот двадцать пятый год, и вы не поверите, кто еще танцевал там…
Тысяча девятьсот двадцать пятый? Мне было семь лет. Если он тогда учился в Йеле, значит, ему было около двадцати двух. Получается, что сейчас ему около тридцати семи.
Я посмотрела на Грейс, она тоже моргнула, глядя на меня: ну и дела!
Эдди провел рукой по волосам.
— У отца были связи в нью-йоркском Чайна-тауне, и на зимних каникулах он устроил
— Если сможешь так станцевать пять раз за вечер, то, считай, у тебя есть работа.
Эдди горделиво поднял подбородок.
— Есть что-нибудь выпить? — Увы, не было. — Но это местечко было нелегальным, — продолжил он. — Поэтому его часто грабили. Я там танцую во фраке, а все в это время рвутся к выходу. А потом пришло время вернуться в Йель…
Казалось, эти воспоминания были мучительны для Эдди.
— Отец был одним из первых китайцев, кому удалось получить медицинское образование в Америке. Я горжусь им, но не хочу быть врачом, принимать роды и вскрывать нарывы. Однажды вечером я позвал мать в свою комнату и открыл перед ней коробку с деньгами, которые заработал в том заведении. Она испугалась, что я кого-то ограбил. А вскоре после этого я уехал в Голливуд. Вы не поверите, где я нашел первую работу! Танцевал на открытии «Китайского театра Граумана»[19], а потом перед каждым показом фильма. Это может показаться большим достижением, но на самом деле у меня были успехи и посерьезнее. Например, номер в кино: я спрыгивал с пианино и приземлялся на шпагат. Тогда все говорили, что это мой коронный номер. Я думал, что у меня все на мази.
— Это действительно твой фирменный знак, — сказала я. — И у тебя действительно все на мази. Это просто черная полоса…
— Я понимаю тебя, Эдди, — перебила меня Грейс. — С каждой возможностью, которая нам подворачивается, у меня возникает ощущение, что выше головы мне не прыгнуть. Даже если мне удастся сняться в кино, то только в роли горничной или роковой красотки. И даже если меня будет ждать успех, меня всегда будут сравнивать с…
— Я не хочу быть ничьей копией, — пробурчал Эдди. — Не хочу быть китайским Фредом Астером. Имитаторов и так полно. Нет, ну скажите, сколько может быть китайских Фредов Астеров? Дело не в имени, я и китайским Биллом Робинсоном тоже быть не хочу.
— Кто не слышал о китайской Бетти Грейбл — «Лучших ножках Чайна-тауна», китайской Софии Такер, китайском Гудини или китайском Бинге Кросби? — продолжила Грейс.
— Но это условности, — возразила я, стараясь повернуть беседу в рациональное русло. — Так зрителям и агентам проще разделить артистов по узнаваемым признакам…
— Ну да, если не хватает денег на Эррола Флинна, можно нанять кого попало, нарядить в лосины и шляпу с пером, дать в руки лук и стрелы и ждать, что зритель догадается, о чем идет речь? — язвительно бросил Эдди.
Выходит, я его оскорбила.
— Я хочу, чтобы меня узнавали как меня и благодаря тому, что делаю именно я, — вздохнул он. — Меня брали на роли гаитянина, индийца и японца. Но на роль китайца не брали ни разу, потому что считали, что я выгляжу недостаточно по-китайски. Моя фактура не подходила для роли официанта, слуги или убийцы. У меня просто нет шансов на успех. — Постепенно его гнев стал разгораться сильнее. — В «Старшем сыне» Чарли Чену так и не удается заполучить красавицу, а тут я в окружении двух дам. Но нарушая один стереотип, я тут же формирую другой: что все китайцы — гиганты секса и думают лишь о том, как бы изнасиловать всех белых женщин и осквернить кровь белой расы. Мало того: даже если удастся получить роль, то нам никогда не заплатят так, как белым. Да что там, нам никогда не получить тех денег, которые платят артистам-неграм! В клубе «Коттон» Этель Уотерс и Николас Бразерс получали по тысяче баксов в неделю. Билл Робинсон зарабатывал по три тысячи семьсот! Чарли и другие хозяева клубов никогда не станут платить нам такие деньги! Никогда!
По дороге домой Эдди купил кварту джина и не пригласил нас выпить с ним.
Элен. Буря эмоций
Ко Дню благодарения мы были на мели: никакой работы ни сейчас, ни в перспективе. Наш праздничный ужин состоял из замороженных булочек, купленных за десять центов в Чайна-тауне. Нам с Грейс надо было найти работу, но для американок, которые выглядели как китаянки, это было так же сложно, как найти черную кошку в темной комнате.
Однажды в понедельник, сразу после Дня благодарения, нам с Грейс повезло найти место продавщиц шоколадного мороженого у «Си Си Браун» на Голливудском бульваре, всего в квартале от «Китайского театра Граумана» и практически напротив отеля «Рузвельт». На работе нам иногда перепадало что-нибудь поесть, а покупатели порой оставляли чаевые.
Тим Макналти, управляющий, оказался неплохим человеком. Он был высокого роста, обладал тихим голосом и следил за прической. Я никогда раньше не работала в ресторане, но Тим был очень терпелив и дружелюбен, подшучивал над тем, как я упорно стремлюсь к совершенству, посыпая порции нарезанным миндалем и украшая их вишенкой. И правда, готовить и подавать мороженое, политое горячим шоколадом, людям, жаждущим ощутить это удовольствие на языке, было не таким уж плохим занятием.
Когда спустя несколько дней после начала работы Тим пригласил меня на свидание, я, к собственному удивлению, согласилась. Мне было одиноко, и это одиночество длилось не один год. Мне нравилось, что он помогает мне выйти из машины, придерживает меня под руку, когда мы идем по улице, обнимает за плечи, сидя в зале кинотеатра. Спустя пару часов Тим поцеловал меня на крыльце моего дома. И это не было похоже на то, как целовал меня Эдди во время выступления.
Я никогда раньше не целовала белого, и мне стало интересно, насколько белый отличается от китайца в остальном.
На следующий день, когда я пришла на работу, Тим был внимателен, но не навязчив. Мне показалось, что на густую тень окружавшего меня одиночества пали первые лучи света, и из-за этого ощущения я приняла его второе приглашение встретиться, которое последовало пару дней спустя.
В наших развлечениях не было ничего роскошного, потому что у него тоже не было денег. Тим был просто приятным мужчиной, который после ужина пригласил меня к себе в, гости.
Его комната оказалась чисто убранной. А как он любил меня… Его кожа казалась такой белой по сравнению с моей, и на несколько минут я забыла обо всем, ощущая лишь охватившую меня знакомую волну тепла, подталкивавшую к пропасти. Потом внезапно откуда-то появился ужас и сжал мое сердце. Глубоко внутри себя я отпрянула от этого человека, но бежать было некуда.
Я не пыталась остановить Тима. Лишь заставила тело ничего не чувствовать и дождалась, пока его тело не перестало содрогаться от удовольствия. А потом… а потом я заплакала. Как я вообще могла позволить Тиму прикоснуться к себе? Я знала, что физическая любовь может быть утешением и удовольствием для замужних женщин, но сейчас я совершила ужасную ошибку. Я пыталась утолить жажду любви неверным способом, и все мои попытки найти утешение привели к тому, что сейчас я ощущала себя оскверненной.