Фарфоровые куколки
Шрифт:
— Все в порядке, — успокаивал меня Тим, но ему было не понять охвативших меня чувств.
Я завернулась в простыню и принялась собирать одежду. А Тим все это время уговаривал меня остаться.
Когда я обулась и встала, он тоже выбрался из кровати, хоть я и говорила, что это было не обязательно. Я прикрыла глаза.
— Я не такая, — сказала я. — Я так не поступаю.
Тим оделся и отвез меня домой, хоть я и говорила, что он не обязан этого делать. Он предложил подняться и посидеть со мной, пока мне не станет легче, но я отказалась. Тогда он спросил, не привезти ли мне
Дома я рассказала Грейс о том, что сделала, и она, разумеется, была потрясена этой новостью.
— Ну, он хотя бы приятный человек, — сказала она, пытаясь делать вид, словно понимает, о чем идет речь. — Ведь это и должно так происходить, да? То есть с хорошим человеком? Ты еще будешь с ним встречаться?
— Нам обоим надо быть завтра на работе, так что да, я думаю, что мы встретимся.
Но оказалось, что готовить мороженое с горячим шоколадом очень трудно, когда Тим постоянно подходит и шепчет на ухо: «У нас все в порядке? Мне очень жаль, что ты так все это воспринимаешь. Мы можем встретиться и обсудить это? Элен, я думал, что тебе было приятно».
В конце смены я попросила расчет. Я продержалась в роли продавщицы мороженого одну неделю и один день.
— Ничего, — бодро сказала Грейс. — Найдем новую работу.
— Но тебе не обязательно уходить…
— Очень даже обязательно! — отрезала она. — Мы будем держаться вместе.
В тот вечер мы отправились в Чайна-таун в «Сэм Юэнь». Когда хозяин в очередной раз предложил нам работу, мы согласились. Если бы отец видел меня, то умер бы от стыда.
Спустя пару дней Эдди громко постучался в нашу с Грейс дверь. Когда я ему открыла, он просто вошел и бросил на кофейный столик свежий журнал «Лайф». На обложке красовалась фотография длинных ног, бесконечно длинных нагих ног, которые заканчивались… огромным шаром, прикрывавшим все остальное, давая волю воображению. Лицо женщины было скрыто, то есть кокетливо отвернуто от камеры, но заголовок не скрывал ее имени: Принцесса Тай, звезда ночного клуба «Запретный город» из Сан-Франциско.
Мы втроем с трудом уместились на крохотном диванчике и стали жадно читать и рассматривать фотографии.
— Эй! А вот Ирен и Джек! — От Эдди пахло спиртным. — Ну, держу пари, что она уже успела изучить все его фокусы.
— Похоже, Ида немного поправилась, — заметила я.
— Чарли и Боб Хоуп? — воскликнула Грейс.
Автор статьи называл Принцессу Тай «единственной в мире китайской танцовщицей с шарами».
— Она приехала к нам прямо из Китая, — невнятно прочитал Эдди. — И когда она двигается вместе с этим бледным шаром, зрителям кажется, что сквозь него они могут заглянуть прямо в Поднебесную! На самом деле этого они сделать не могут, но не оставляют попыток.
— «Лайф» читают все, — сказала Грейс. — А значит, все это увидят и захотят заглянуть в «Запретный город». Выходит, пришел конец бедам Чарли.
— Ты думаешь, что мы можем вернуться? — с надеждой спросила я.
Но Эдди вел себя как лягушка на дне глубокого колодца: видел только то, что хотел видеть, не замечая ничего другого и не думая об этом.
— У Макса есть пара идей, — заявил он. — Он что-нибудь придумает.
Но Максу не удалось достать нам ни одного приглашения. Никто не хотел портить себе настроение присутствием китайских лиц на их празднике жизни.
На Рождество выдалась чудесная погода, теплая и солнечная. Однако в нашей с Грейс комнате царило не особенно праздничное настроение. У нас была елка высотой в восемнадцать дюймов, которую мы украсили подвешенным на нитках попкорном, крохотными красными шарами и самой дешевой мишурой.
Эдди пришел с кастрюлькой тыквенного супа. Я подарила Грейс румяна, она мне — шапку, которую связала сама. Эдди я подарила галстук, Грейс — шарф собственного изготовления. Мы с Грейс получили от Эдди фунтовую коробку конфет. Праздник вышел скучноватым, но все же не таким мрачным, как последующий за ним Новый год.
Эдди в тот новогодний вечер был чем-то занят, поэтому мы с Грейс нарядились и пошли гулять по Голливудскому бульвару. Мы наблюдали за счастливыми парами, впархивавшими в отель «Рузвельт», предвкушавшими приятный вечер, видели и простых гуляк.
В полночь мы загадали желания на следующий год, после чего решили вернуться к себе в комнату. Свернув на Айвар-авеню, мы наткнулись на двоих полицейских, избивавших мужчину в вечернем костюме. Этим мужчиной оказался Эдди. Вдалеке виднелась спина убегавшего второго мужчины.
— Может, сегодня и Новый год, но мы не потерпим никаких петухов на нашей территории! — прорычал полицейский размером с быка, прижимая Эдди к решетке ограждения. Эдди попытался что-то сказать, но второй полицейский его перебил:
— И варежку свою прикрой, если не хочешь неприятностей!
Затем один из них сложил ручищу в огромный кулак и ударил Эдди в живот, отчего тот согнулся пополам и упал на землю.
— Голубок!
— Валет!
Я бросилась вперед и опустилась на колени перед Эдди, затем обернулась и с ненавистью посмотрела на полицейских.
— Что вы себе позволяете! Кем вы себя возомнили?
Бык только усмехнулся в ответ.
— А вы кем себя возомнили? Подружками этого терпилы?
Грейс была в полном замешательстве. Для нее эти полицейские разговаривали на иностранном языке.
— Они — камни на моей шее, — простонал с земли Эдди. А потом рассмеялся.
— Он с нами, — сказала я. — Он выпил лишнего, и мы потеряли друг друга. Это же Новый год…
Полицейские еще немного побранились и отстали от нас. Мы с Грейс помогли Эдди подняться. Поддерживая его с обеих сторон, мы так и пошли по Айвар-авеню к дому, в котором жили.
Пошарив у Эдди в карманах, я нашла ключ и отперла дверь в его комнату.
— Элен, ты сегодня спасла мою задницу. Точно, — с благодарностью пробормотал он, пока мы помогали ему улечься на кровать.
Я оставила его ключ на тумбочке. Когда мы с Грейс добрались к себе, я была зла и напугана.
— Как они смеют так разговаривать с Эдди! Ты видела, как один из них ударил его? Нет, нам надо написать заявление в полицию! И вообще, что это было? Почему они называли его петухом?
Я откашлялась и сказала то, что должна была сказать: