Фармазоны
Шрифт:
— А балаболка эта, златница мексиканская, — перемнилъ тонъ Жряховъ, — дйствительно, насъ всхъ ужасно какъ дружитъ… Вдь вотъ, — обратился онъ къ Ергаеву, — вижу я васъ въ первый разъ, а вы мн уже удивительно какъ милы. Смотрю на
Приглашенный въ «вдомство» для разноса, — смущенный и трепетный, — стоялъ я — предъ его превосходительствомъ, о, какимъ, чортъ его побери, превосходительствомъ! — самимъ Онисимомъ Авксентьевичемъ Жряховымъ. Онъ меня пушилъ, онъ мн грозилъ, а я чувствовалъ себя погибшимъ.
— Нельзя-съ! убрать-съ! воспретить-съ! прекратить-съ! — звучали въ ушахъ моихъ жестокія слова, и чувствовалъ я, что на сей разъ слово есть и дло, и что я уже убранъ, воспрещенъ, прекращенъ.
— Министръ-съ…
— Ваше превосходительство!
— Не могу съ… Министръ-съ…
Я чувствовалъ, что лечу въ пропасть. И въ этотъ мигъ — какъ солнечный лучъ спасенія — вдругъ блеснули мн на жилет его превосходительства золотые блики. И въ памяти встали мои недавніе дорожные спутники, голубоглазая Клавдія Карловна… Мексиканскій долларъ! — вихремъ промчалось въ голов моей, и, вдохновляемый восторгомъ отчаянія, я заговорилъ, толкаемый какъ бы неземною силою:
— Ваше превосходительство! даю вамъ слово, что впалъ въ заблужденіе въ послдній разъ въ моей жизни. Предайте его забвенію, ваше превосходительство. Я раскаиваюсь. Предайте забвенію.
— Не могу-съ!
— Ваше превосходительство!
— Не могу-съ.
— Ваше превосходительство! Во имя святой женщины, отъ которой вы получили сію златницу! Ради… Клавдіи Карловны!
Генералъ нелпо открылъ ротъ и онмлъ.
— Вы… вы знаете? — слабо пролепеталъ онъ.
Я твердо глядлъ ему въ глаза:
— Наслышанъ-съ.
— Долго молчалъ генералъ. Потомъ — мягко этакъ, меланхолически и со «слабымъ маніемъ руки»:
— Ну… на этотъ разъ, такъ и быть… будемъ считать инцидентъ исчерпаннымъ. Но впредь… ради Бога, будьте осторожне. Ради Бога! ну, для меня, наконецъ! Для меня-а-а!..
— Ваше превосходительство!!!
1911