Фатальный ход

Донской Сергей Георгиевич

«Нет!» Ответ, пришедший на ум водителю, был краток и категоричен. Он наконец отважился повернуться к Бондарю спиной и только теперь почувствовал, как затекли мышцы напряженно вытянутой шеи. Массируя ее и поглядывая на свое отражение в зеркале, водитель угрюмо сказал:

– Ты вот что, мужик…

– Евгений Николаевич, – мягко подсказал Бондарь. – Для приятелей и коллег просто Женя. Кстати, тебя как зовут?

– Павел. Паша…

– Ну что, будем дружить, Паша? Или добрая ссора лучше худого мира?

– Да я и не собирался ссориться. – Водитель приблизился к зеркалу и обнажил зубы, как бы желая удостовериться,

что они на месте. – Ты меня неправильно понял, Женя. Я просто хотел тебя предупредить, чтобы впредь ты был поосторожнее. – Водитель обернулся, демонстрируя дружелюбие, выражающееся в довольно натянутой улыбке. – Люди всякие бывают. Один промолчит, а другой ябедничать побежит.

– Главное, чтобы ты не побежал, Паша, – проникновенно произнес Бондарь. – Не хотелось бы мне, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.

– Я тоже не хочу неприятностей.

– Значит, можно считать, что взаимопонимание достигнуто?

– Ага, достигнуто.

– Ты уверен, Паша?

– Вот те крест. – Вместо того чтобы перекреститься, водитель почему-то провел ногтем по зубу.

Бондарь решил не придираться по пустякам. Одобрительно кивнул со словами:

– Тогда поехали дальше.

– Поехали, – оживился водитель, включая зажигание.

Он был готов мчаться куда глаза глядят, лишь бы поскорее избавиться от нового знакомого. Но не любыми способами, вот уж нет. Павел твердо знал, что закладывать Бондаря или вредить ему иным образом он не станет. Такой вот неожиданный сдвиг произошел в его сознании.

Глава 8

Финишная прямая оказалась заасфальтированной настолько гладко, что «Кадиллак» преодолел ее почти беззвучно. Вскоре в сумерках проступила бесконечная ограда, увенчанная колючей проволокой. Очень похожие плиты Бондарю доводилось видеть на взлетных полосах аэродромов. Только здешние торчали вертикально.

– Антураж колонии строгого режима, – усмехнулся он.

– Внутри нормально, – заверил его Павел.

На подъехавший лимузин уставилась пара телекамер, которыми, как заметил Бондарь, была оснащена вся ограда. Вспыхнули яркие прожектора. Из калитки вышел военной наружности парень, заглянул в салон, внимательно осмотрел прибывших. Ни пистолета, ни автомата при нем не наблюдалось, но можно было не сомневаться, что подстраховывают охранника люди вооруженные и ответственные.

Повинуясь его знаку, массивные железные ворота разъехались в стороны. «Кадиллак» беспрепятственно въехал во двор, залитый голубоватым снегом. Слева от себя Бондарь увидел трехэтажное здание, явно выполнявшее в прошлом функции гостиницы для руководящих работников. Дорожка к нему была расчищена от снега, но многочисленные следы на крыльце позволяли определить, что внутри обитает не менее десяти человек. У входа перетаптывался автоматчик в непомерно большом пуховике.

– Что за дом? – поинтересовался Бондарь. – Казарма для гвардейцев Ее Величества?

– Что-то в этом роде, – уклончиво ответил водитель, глядя прямо перед собой.

Территория загородного жилища Морталюк оказалась достаточно обширной. Бондарь обратил внимание, что почти все деревья вырублены, чтобы не заслонять сектор обстрела тем, кто охраняет подступы к особняку. Чувствовалось, что

у Морталюк имеется немало недоброжелателей, и она никогда не забывает об этом.

– Покой нам только снится, – буркнул Бондарь, когда «Кадиллак» осторожно протиснулся между двумя бетонными блоками, заменяющими противотанковые надолбы.

– Угу, – поддакнул водитель. – Каждый раз боюсь, что поцарапаю тачку. Потом вовек не расплатишься.

– Жизнь состоит из множества опасностей, – философски произнес Бондарь. – Стоит забыть о них, и пиши пропало.

Затылок водителя наполовину скрылся за воротником пиджака. Он еще не осознавал этого, но в ходе сегодняшнего путешествия у него появилась скверная привычка по-черепашьи втягивать голову в плечи.

Благополучно преодолев второй пост охраны, лимузин подкатил к старинной дворянской усадьбе, тщательно отреставрированной, но сохранившей свой первоначальный облик. Примет нового времени было не так уж много: три иномарки у крыльца да перетаптывающиеся возле них ребятишки с поднятыми воротниками. Ни Добрынина, ни Шахова, ни охромевшего Чена среди них Бондарь не обнаружил, чему нисколько не удивился. Было бы странно, если бы Леди М оставила их в своей свите. Такие особы умеют прощать только свои собственные ошибки. Окружающие же расплачиваются за просчеты по полной программе.

В подземном гараже, куда был доставлен Бондарь, водитель с нескрываемым облегчением перепоручил его охраннику, лакейские ужимки которого плохо вязались со специфическим взглядом прирожденного мента. Постоянно держась за спиной гостя, этот тип завел его в роскошную кабину лифта фирмы «Коне» и доставил на второй этаж. Здесь, уподобившись бесплотному призраку, он испарился.

Оставшийся в полном одиночестве Бондарь осмотрел мраморные скульптуры, торчащие вдоль стен холла. Бельма их незрячих глаз неотрывно следили за ним, куда бы он ни повернулся. Без воодушевления полюбовавшись натюрмортами да пейзажами в массивных золоченых рамах, он подошел к окну с коричневатыми пуленепробиваемыми стеклами и выглянул наружу. Мелкие снежинки, срывающиеся с неба, напомнили ему о приближении новогодних праздников. Удастся ли провести их по-семейному, вдвоем с Ириной?

Размышления Бондаря были прерваны незнакомым голосом, произнесшим:

– Прошу следовать за мной, сударь.

Голос принадлежал дородному пожилому мужчине, учтиво склонившему голову, как только Бондарь обернулся. Проплешина по центру его макушки отчасти компенсировалась кокетливо взбитым хохолком седых волос на лбу. Что-то было в нем от попугая, обученного не только говорить и кланяться, но и делать приглашающие жесты. Обижать такого смышленого и вышколенного попугая не хотелось. Адресовав ему вежливую улыбку, Бондарь проследовал в указанном направлении.

По случаю наступившего вечера госпожа Морталюк переоделась в строгое черное платье с воротником, обхватывающим горло. Ниспадающее до самого пола, оно было сшито из материала, похожего на мягчайшую парчу. Вряд ли платье было действительно парчовым, но портновские премудрости являлись для Бондаря той областью знаний, в которой он совершенно не разбирался и разбираться не желал.

– Добрый вечер, – поздоровался он, стоя у закрывшейся за его спиной двери.

– Надеюсь, – откликнулась Морталюк, – что вечер и впрямь окажется добрым, дружок.