Фатальный ход
Шрифт:
Их разделяло пространство, равное по величине теннисному корту. Громадный восьмиугольный зал освещался множеством свечей в канделябрах и подсвечниках. Падали отсветы также из полыхающего, как мартеновская печь, камина. Детали обстановки тонули в густых колышущихся тенях. Все, что могло блестеть, блестело. Множество бликов на мебели, полированных дубовых панелях и безделушках норовили отвлечь внимание, но Бондарь смотрел только на Морталюк. Смотрел прямо.
– Если мы перешли на «ты»… – начал он.
– Мы не
– Справились бы лучше о моем самочувствии, – сказал Бондарь. – После той сауны, которую вы мне организовали, глаза слипаются.
– Еще нет и девяти, – возразила Морталюк. – Время детское. Спать я тебе не дам, зато ужин обещаю отменный. Присаживайся.
Она указала на кресло, заняв которое Бондарь очутился прямо напротив нее. Уставленный хрусталем и серебром, стол был накрыт на двоих.
– У вас перебои с электричеством? – спросил Бондарь, задравший голову, чтобы полюбоваться люстрой венецианского стекла.
– Иногда хочется романтики, – вздохнула Морталюк. – Даже самая прагматичная женщина вроде меня остается в душе мечтательной девочкой, верящей в сказки.
– Моя любимая сказка – про волка и семерых козлят. У него был поистине зверский аппетит. Как у меня.
– Волк плохо кончил, – не удержалась от улыбки Морталюк.
– Зато славно подкрепился перед смертью. – Бондарь скорчил свирепую гримасу. – Наверное, его подвергли двукратному тайскому массажу – и он здорово проголодался.
– Мне нравятся мужчины с чувством юмора.
– Сытые, мы еще забавнее.
– Проверим, – пообещала Морталюк.
По хлопку ее ладоней в зале появились два официанта. Замельтешили белые перчатки, расставляющие блюда. На столе возникло великое множество всевозможных посудин, серебряное ведерко с бутылкой шампанского и оплетенный графин, в котором, как заметила Морталюк, хранился ее любимый кларет. Бондарь с сомнением осмотрел свернутую треугольником салфетку, отодвинул ее в сторону и взялся за вилку.
– Ты не пользуешься ножом? – спросила Морталюк, давая понять, что ее это удивляет.
– Пользуюсь.
Спохватившийся Бондарь переложил вилку в левую руку и вооружился серебряным ножом с монограммой.
Морталюк пригубила кларет, налитый официантом:
– Как стейк?
– Его запросто можно было резать вилкой, – сообщил Бондарь, проглотив солидный ломоть отлично прожаренного мяса.
– Это неэстетично.
– Зато удобно.
– Привыкай к светскому этикету, дружок.
– Угу, – кивнул Бондарь, не поднимая глаз.
Морталюк положила в рот кусочек стейка и запила его кларетом, поглядывая на своего нового телохранителя. Внутреннее чувство подсказывало ей, что он умеет вести себя за столом гораздо культурнее, чем хочет показать. Зачем же он терзает мясо,
Перебарывая дремотную одурь, Бондарь заставлял себя не пропускать мимо ушей все, что считала нужным сообщить ему Морталюк. Сделав краткий обзор туристического бизнеса в целом, она перешла к проблемам горнолыжного спорта, пользующегося все большей популярностью во всем мире.
Россия не являлась исключением. В свое время, с легкой руки Путина, увлечение катанием на горных лыжах охватило всех крупных отечественных политиков и бизнесменов. Правда, когда он покинул пост президента, они переметнулись из Сочи в Швейцарию, где им почему-то нравилось больше.
– Глупо, – подытожила Морталюк. – Чем, скажи на милость, российские горы хуже французских или швейцарских?
Застигнутый врасплох Бондарь сосредоточенно жевал, размышляя, что ответить на этот сакраментальный вопрос. Чем русский клен лучше канадского? Почему родные степи краше всех саванн и пампасов, вместе взятых? Беспристрастный приговор гласил: ничем не лучше и не краше, однако не обо всем на свете получается судить беспристрастно, если в груди твоей еще сохранилась душа, не вытесненная окончательно внутренностями с их содержимым.
– Российские горы ничем не хуже всех прочих, – произнес Бондарь, когда отмалчиваться стало просто неприлично.
– Верно, – кивнула Морталюк. – Они во многом даже лучше. Главное преимущество – дешевизна здешних курортов. Альпы обходятся среднестатистическому туристу в три раза дороже, чем Кавказ.
Официанты, окружившие их стол, избавили Бондаря от необходимости придумывать какую-нибудь многозначительную реплику. Состоялся ритуал водружения в центр стола полутораметрового серебряного блюда, окутанного клубами пара.
– Отменные крабы, – сказал Бондарь с видом знатока.
– Это крабоиды, – поправила его Морталюк.
– Впервые слышу о таких.
– Они отличаются от обычных крабов тем, что имеют не пять, а только четыре пары лап, включая клешни.
– Потрясающе! – воскликнул Бондарь.
– Ты об аромате? – покровительственно улыбнулась Морталюк.
– О лапах. Надо же, всю жизнь лопаю этих крабов, а лапы пересчитывать не додумался. Серьезное упущение с моей стороны. – Бондарь удрученно покачал головой. – Вот так бы и умер невеждой, не умеющим отличать крабов от крабоидов.