Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Шрифт:
Ревнитель церкви нашей, Владыка Геннадий, архиепископ Новгородский, прислал обвинительную грамоту против еретиков Новгородских, – Зосима развернул свиток и начал читать:
«Святейшей и боголюбивой братии нашей, архиепископам и епископам!
Писал Великому князю и митрополиту, и вам пишу о ереси, что завелась в Великом Новгороде.
Узнал я, что злосчастные отступники от веры нашей хулу возводят на Христа и Богоматерь, плюют на кресты, называют иконы болванами, грызут оные зубами, повергают в места нечистые,
Учинил я допрос некому Самсонке, сыну попа Григория, который рассказал о тех грязных делах, что творили священники и дьяконы многие. Тетрадку с допросом переписал в подлинники и передаю Собору в доказательство вины тех антихристов новгородских, что подняли руки на наши святыни. Многие из них, в их числе попы Алексей и Денис, в Москву бежали и здесь свою ересь распространяли.
И говорю вам, да не оплошайте, встаньте крепко в борьбе с ними…
И ещё говорю: люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорить, потому речей с еретиками о вере не ведите, для того собор соберите, чтобы их казнить: жечь и вешать».
Изумлённо и с неким ужасом внимала братия обвинительной грамоте. И раздались крики: «смерть негодным!», «казнить их!», «в оковы посадить!».
Еле унял Зосима негодующих и приступил к беспристрастному допросу.
Первым стрельцы вывели попа Максима.
– Расскажи, Максим, что знаешь о ереси, которой научал тебя протопоп Алексей, – обратился к обвиняемому Владыка.
Максим, сухой, как стебель травы, старец, с виду благообразный, встал, потупив очи, наконец произнёс едва внятно:
– Говорил, отец Алексей, что у Бога Вседержателя нет ни Сына, ни Святого Духа, а когда в книгах говорится, что у бога Отца Вседержателя есть Слово и Дух, то это, объяснял он, простые слова, которые растворяются в воздухе, и не более того…
Только и выдохнула братия: «ох!», услышав такую дерзкую речь.
– Отец Алексей уже держал ответ перед Богом за грешные слова свои, – объяснил Зосима собравшимся. – Не выдержал испытания и испустил дух свой.
– Приведите Гридю Борисоглебского, – попросил он.
– Как поучал тебя о Сыне Божием Христе отец Денис? – спросил Гридю, невысокого тщедушного дьяка, которого стрельцы вывели вслед за отцом Максимом.
– Говорил, что тот, которого Писание называет Иисусом Христом, ещё не родился. Когда же он родится, то назовётся Сыном Божьим не по естеству, но по благодати, так же, как и другие пророки. А тот, кого христиане называют Христом Богом – простой человек, а не Бог. Он был распят иудеями и истлел. Поэтому следует придерживаться Моисеева закона, а не Христовых заповедей.
– А сам ты каким Христа видишь? – уточнил Зосима.
– Таким и вижу, как говаривал отец Денис, – ответил дьяк, смело глядя в очи митрополита.
– В острог его, в оковы, и не давать ни воды, ни хлеба! – раздались выкрики.
Зосима поднял руку вверх.
– Приведите попа Дениса. Зачитаю ещё о нём из тетради Самсонки.
Владыка раскрыл тетрадку и прочитал:
«Видели, как плясал отец Денис за престолом, когда проводил литургию, видели, как надругался над крестом».
– Что скажешь отец Денис в своё оправдание?
Отец Денис отвечал трясущимся голосом:
– Бью челом избранному пастырю словесных овец митрополиту Зосиме и всему честному собору. Видом сына человеческого заблудшего и от пути истинного отбившегося невоздержанием языка и злым своим произволением, наставь меня, государь, на путь истинный, научи меня, государь, творить волю Божию.
– Так ты что, раскаиваешься? – удивился Зосима.
– Во всём раскаиваюсь, – отец Денис упал на колени перед собором.
– Нет прощения! – раздались крики. – Смерть злодею-растлителю душ человеческих!
– Пишет Владыка Геннадий о чернеце Захаре, – зычный голос Зосимы перекрыл всех. – Он его, Владыку Геннадия, духовного пастыря своего, в ереси обвинял, а себя борцом за справедливость называл, против мздоимства священнического чина восставшего. Приведите Захара-чернеца.
Стрельцы привели Захара.
– Ответь, Захария, – обратился к чернецу Зосима, – чего ради преступаешь закон Божий и почему не велишь кланяться святым иконам?
Захар ответил грязными ругательствами и плюнул в сторону митрополита. Тот брезгливо отпрянул, и оторопело посмотрел на чернеца. Собор возмущался всё громче. Изумлённые стрельцы, однако, без всяческого приказания со стороны стукнули Захара пищалями по голове и утащили негодяя негодного прочь. Негодованию собора не было предела.
– Что скажут старцы? – закричали самые возмущённые. – Давайте послушаем старцев! Пусть старцы скажут своё слово!
Наконец поднялся старец Нил, почётно сидевший на первой скамье перед судьями. Он относился к шумным сообществам болезненно, ибо принадлежал к течению молчальников-исихастов. Проповедями Нил никого устно не наставлял, но писал их исправно. Ученики его составили целый сборник, который переписывали во всех монастырях. Весть о праведности старца опережала славу иных гневных и праведных борцов за истинную веру.
– Братия! – обратился он к собору. – Избранный Владыка митрополит! – старец поклонился Зосиме. – Просил архиепископ Геннадий не вступать в споры с еретиками. Прав Владыка Новгородский. Видим мы, бесполезное это дело. Есть у нас тетради обличительные, есть слова свидетелей. Сдаётся мне, нужно так сделать: кто покаялся, того простить, кто упорствует в заблуждениях – предать анафеме.
Собор загудел… Одна половина его – с одобрением, другая – с осуждением.
Поднялся Иосиф, игумен Волоцкого монастыря: