Фельдмаршал Борис Шереметев
Шрифт:
— Ну что ж, давай, — согласился Карл. — Я слушаю.
Адлерфельд начал читать, подвывая:
Я теку по Украине с севера на юг, Я — река, но королю я самый верный друг, — Пусть король победоносный русских победит, Пусть струя моя их кровью алою вскипит. Ты прогонишь их до моря и утопишь в нем, Твой штандартЗакончив чтение, побледневший от волнения камергер опустил смущенно очи долу.
— А ты знаешь, Густав, по-моему, очень хорошо, — сказал наконец Карл. — Пошли эту оду вместе с письмом и посоветуй нашему другу отпечатать и распространить ее по Европе.
— Ваше величество, — молитвенно вздел руки камергер, — вы не представляете, как я счастлив, что вам понравилось мое сочинение.
— Понравилось, понравилось, Густав. Молодец.
От мысли, что его будет читать вся Европа, Адлерфельд действительно был счастлив без памяти. И не догадывался, что никогда не увидит ее напечатанной, что здесь, под Полтавой, скоро он будет убит и похоронен в общей яме.
Да и Карл не предполагал, что это письмо к Лещинскому было его последней весточкой дорогому другу. А Украина действительно скоро «возликует», но совсем по другому поводу.
Шведы почти не ошиблись, определив гарнизон Полтавы в четыре тысячи человек (всего было 4280 солдат), но они не учли, что в крепости есть и жители, способные держать оружие — две тысячи шестьсот человек.
Комендант Келин {228} , подтянутый, невысокого роста, выдал всем оружие — ружья, порох и пули. Выступая перед этой разношерстной командой, он сказал коротко и ясно:
— Пока все не положим животы свои, в крепость шведа не пустим, понеже швед, войдя в оную, уничтожит всех, как сделал, к примеру, в Веприке. И не токмо от него борониться станем, но и сами атаковать при всякой возможности.
Возможность эта представилась сразу же. Когда 1 апреля под стенами Полтавы появился небольшой отряд шведов, собиравшийся, видимо, атаковать, Келин опередил противника. Он выслал отряд мушкетеров, которые уничтожили три десятка шведов, потеряв шестерых человек убитыми и двух ранеными.
На следующий день шведы предприняли вторую атаку, по атакующим был дан залп из ружей, сваливший восемь человек. Шведы отошли.
Келин, наблюдавший со стены за полем, заметил, что какой-то швед подает признаки жизни, пытается ползти.
— Доставить его сюда, — приказал комендант.
Солдаты притащили раненого. Лекарь, увидев рану, сказал, что тот долго не протянет, ранение в живот было смертельным.
Келин велел дать раненому водки, чтобы
— Почему атакуете малыми партиями? — спросил его Келин через переводчика.
— Нам сказали, что крепость без обороны, стены низкие и мы с ходу возьмем ее.
— Король здесь?
— Нет. Но он скоро прибудет и сам поведет в атаку. Против него вам не выстоять.
— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал Келин. Раненый не дотянул до вечера, скончался.
На следующий день, 3 апреля, едва начало светать, в атаку на крепость пошло более полутора тысяч человек. Их встретили пушечным огнем, картечью.
И не только отбили атаку, не потеряв ни одного человека, но и захватили пленных, которые в удивлении твердили одно: «Нам сказали, что крепость вовсе не крепость, а одни земляные валы и частокол».
Шведов прибывало все более и более под стены Полтавы. 4 апреля они еще не успели изготовиться к штурму, как были с двух сторон атакованы осажденными.
Узнав о том, что осажденные сами атакуют, король разгневался и отдал приказ:
— Штурмовать ночью. Крепость взять. И чтоб из нее не ушел ни один русский.
— Нужна артиллерия, ваше величество, — сказал Гилленкрок.
— Вы же знаете, Аксель, что у нас мало пороху, его надо беречь к генеральной баталии.
— Но у нас, ваше величество, становится все меньше и меньше людей.
— Скоро прибудут Лещинский и генерал Крассау. И приведут с собой не менее десяти свежих полков. Так что на этот счет будьте покойны.
Генерал-квартирмейстер обратился к фельдмаршалу, надеясь, что тот своим авторитетом образумит короля:
— Господин фельдмаршал, разве вы не видите, что осада Полтавы не имеет смысла? Скажите же, зачем она нам?
— Король хочет иметь до прихода поляков какую-то забаву, — пожав плечами, отвечал Реншильд.
— Но согласитесь, это слишком дорогая забава. Каждый день мы теряем сотни людей.
— Что я могу поделать, генерал? Такова воля его величества, и мы должны быть ею довольны.
Однако Гилленкрок не хотел быть довольным такой «забавой» короля, он отправился к Пиперу и уговорил его еще раз попробовать убедить короля в бессмысленности осады Полтавы.
— Скажите же ему, что они никогда не сдадутся. Никогда. А мы положим у стен крепости всю армию.
Граф очень скоро вернулся от короля, и по его взволнованному лицу Гилленкрок понял, что ничего у первого министра не вышло.
— Вы знаете, что он мне ответил? — заговорил граф, немного успокоившись. — Если бы даже Господь Бог, сказал он, послал с неба своего ангела с повелением отступить от Полтавы, то все равно я останусь тут.
— Господи, — воскликнул Гилленкрок, — но он же здесь потеряет всю армию и станет одним из несчастнейших государей!