Феодора
Шрифт:
Чтобы уловить мужчину в силки, от женщины особого искусства не требуется. Главным союзником в этом деле является физическая близость, а мелкие уловки и хитрости настолько естественны даже у неопытных девушек, что в большинстве случаев желаемая цель достигается с невероятной простотой.
Не требуется особого таланта и для того, чтобы удержать мужчину при себе. В большинстве случаев для этого необходимы только определенный уровень взаимопонимания и фантазия, способность прощать и, конечно же, любовь. Это все — плюс желание использовать упомянутые качества.
Последнее для многих является камнем преткновения. Существует огромная разница между способностью что-то сделать и наличием энергии и желания действительно это выполнить. Вот почему многие женщины из-за лени или боязни открытого проявления чувств остаются всего лишь свидетельницами того, как их соперницы, не считающие зазорным привлекать к себе внимание и вызывать восхищение, отбивают у них мужчин.
Подобная леность для Феодоры была совершенно не свойственна. Она скорее гордилась своим полом, чем стыдилась его. Он был источником ее силы. Если Юстиниану хотелось любви, она неизменно бывала к ней готова, всегда разная, игривая, желанная и страстная, принося ему не только телесное наслаждение, но и душевное, с богатейшими эмоциональными оттенками. Помимо занятий любовью, она старалась стать для него всем — стимулируя его энергию, если она ослабевала, давая ему новое вдохновение, если он его терял, вызывая у него улыбку, когда он бывал угрюм, окружая его очарованием и покоем, когда он был утомлен или впадал в уныние.
Ко всем этим чудесным проявлениям женственности Юстиниан относился как человек, которому все это безразлично. Возможно, он не обладал поэтическим даром и развитым воображением. Однако и он ощущал поэтичность и фантазию своей возлюбленной.
Феодора все же не была до конца уверена в том, что Юстиниан любит ее так, как она его. С обычным мужчиной она могла бы обрести уверенность, но тут не могла забыть, что имеет дело не только с мужчиной высокого положения, но и с целой империей. Какая женщина может быть твердо уверена в любви правителя страны? Временами, ощущая беспомощность, она задавалась вопросом — как долго это может продолжаться. Как скоро она сможет лишиться своей власти над ним из-за других, более существенных для него интересов или забот?
Всякая женщина является пожизненным узником своего зеркала. С самого утра, едва проснувшись, она долго и терпеливо причесывается и приводит себя в порядок, а затем на протяжении дня бесконечное число раз изменяет свою наружность, и редко бывает так, чтобы ее не терзали сомнения относительно то ли какой-то детали наряда, с трудом выбранного из великого множества, то ли чего-то еще, мешающего ей выглядеть безупречно.
Уж если это характерно для обыкновенных женщин, то для красавиц — втройне. Феодоре настолько привычно было прибегать к услугам зеркал и, следовательно, прихорашиваться, что она даже не задумывалась об этом, тем более что зеркала почти всегда сообщали ей приятные новости, и она с удовольствием вглядывалась в них.
Иногда, однако, она подходила к зеркалу, чтобы убедиться в том, что не появились первые намеки на что-либо неприятное. Нет ли хоть малейшего признака морщин? Не стали ли совершенные черты ее лица менее совершенными? И хотя она была еще совсем молода, Феодора уже начала испытывать страх перед возрастом, этим главным врагом женщины. Ее красота была исключительно важна для нее, поскольку являлась первоосновой всего того, чем она стала и чего достигла. Она была как бы верным другом Феодоры, составляя сердцевину ее гордости. Как она уже неоднократно говорила себе, жизнь стала бы невыносимой, если бы ее красота начала увядать.
Именно поэтому то, что случилось с ней, она восприняла как подлинную катастрофу.
Прошло двенадцать месяцев с того дня, как Юстиниан сделал ее своей любовницей, и несколько дней после беседы, связанной с заговором персов, когда Феодора обнаружила нечто такое, что было для нее и важнее, и ближе, чем судьба империи.
Поначалу она была не совсем уверена. Однако после того, как она дважды получила очевидное подтверждение, никаких сомнений не осталось. Она вновь была беременна.
Осознание случившегося сначала вызвало у нее легкую панику, затем — отчаянное сопротивление неизбежному, и наконец — покорность судьбе, чувство, которое женщина всегда испытывает в таком состоянии.
Но если чувство безысходности обычно притупляет все остальные чувства, с Феодорой все происходило иначе. Она не хотела этого ребенка. Ее приводила в ужас сама мысль о нем.
Поразительно, как могут влиять на отношение к этому внешние обстоятельства. Если такое случается в молодости с бедной девушкой, она стремится избавиться от беременности; но даже забеременев впервые, с клеймом обесчещенной любовницы, Феодора не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас. Ее радовала, занимала и волновала ее новая жизнь, со всеми ее проблемами и опасностями. Но теперь эта беременность может все разрушить!
Сперва она не позволяла себе даже подумать, что это правда. С самого начала связи с Юстинианом ее не оставляла мысль о возможности подобного исхода, но она почему-то была уверена, что с ней этого не случится. И вот неизбежное произошло.
Ее захлестнули отчаяние и страх. В ее разгоряченную голову пришла мысль о том, что Юстиниан до сих пор оставался холостяком по вполне понятной причине. Если ему и нужна была женщина, то лишь как веселый, чувственный и красивый партнер в любви и развлечениях. Что он подумает о женщине, которая вдруг возложит на него нежелательную ответственность отцовства и одновременно лишит из-за своего материнства того, что он более всего ценил в ней?
К тому же ее ребенок родится внебрачным, поскольку закон запрещает браки между представителями столь различных общественных слоев, как те, к которым относились Юстиниан и Феодора. А это вызовет еще большие осложнения и трудности.
Ужасное положение. С мужчиной простого звания она могла надеяться добиться своего, возможно, даже сделать его счастливым. Но государственные мужи… политика, с которой связано каждое действие правителя, требует подчас холодных, непредсказуемых и даже жестоких решений. Куртизанка, осмелившаяся родить ребенка от наследника, безусловно, вмешивается в дела империи.
Страшило ее и другое.
Она могла лишиться своей красоты. Ее почти безупречно тонкая талия, которой она так гордилась, может стать бесформенной и отвратительной; ее грудь обвиснет и станет уродливо большой; с огромным колышущимся животом и толстым, как у коровы, задом она вынуждена будет ходить, переваливаясь и отдуваясь.
Даже если бы Юстиниан и смирился с ребенком, он попросту разлюбил бы ее, превратившуюся в уродину!
Подобные мысли были вызваны истерическим состоянием, которое довольно часто возникает у женщин в начале беременности. Это состояние, разумеется, омрачает жизнь женщины и заставляет ее чувствовать себя несчастной.