Фестиваль
Шрифт:
Они вошли в помещение. В углу валялась куча старого промасленного тряпья. Света хоть и было достаточно, но Архипов все же включил фонарь и принялся бегло изучать стены. Деев отошел в сторону.
Архипов мельком взглянул за трубы. Никакой блевотины там не было, впрочем он и не ожидал ничего найти. "Идиот."
Вдруг Деев приглушенно вскрикнул. Архипов мгновенно повернулся, держа пистолет наготове. Из под рабочей куртки, приподнятой помощником, торчала нога.
Женская нога. Голая женская нога.
Только теперь он почувствовал, что пахнет трупом. Архипов снова подошел к трубам и наклонился, подсвечивая фонарем.
Так и есть, на задней поверхности труб виднелись остатки плохо переваренной пищи. На земле они были тщательно стерты.
Они открыли лицо женщины. Молодая, довольно красивая, но, мертвая. И уже давненько.
– Что будем делать?
– спросил шепотом Деев. Архипов принял решение.
– Уходим, - тихо сказал он.
Глаза Деева округлились, но он покорно пошел вперед. Выйдя на свет, они зажмурились.
– О, черт, - прикрыл рука глаза Деев.
– Ну и ну... Троицкий еще не появился. Архипов сделал знак рукой и невидимые омоновцы побежали назад к машине. Они закурили, встав под кусты. Деев не задавал вопросы, он знал, что капитан не любит, когда мешают думать. Когда вышел Троицкий, они курили уже по третьей сигарете. Архипов приложил палец к губам и показал Троицкому в сторону автобуса.
– Мы здесь, проезжай на легковой. Никому ничего. Троицкий кивнул и ушел.
Затем они отошли метров на пятьдесят и уселись ни скамейке. Обзор отсюда открывался хороший.
– Почему ты думаешь, что он придет?
– спросил Деев, устраиваясь поудобней.
– Потому что нам все равно нечего делать, - ответил ему Архипов. Архипов спинным мозгом чувствовал, что они взяли нужный след. Он посмотрел на дом, припомнил длинный темный подвал и попытался представить, какой простотой нужно обладать, чтобы просто так взять фонарь, спуститься туда, увидеть Бог весть какую картину и при этом бояться, что сбежит какое-то молоко. Именно таких сотрудников ему не хватает. Он не имел в виду, что Деев, Троицкий и другие его подчиненные - плохие и никуда не годные ребята. Все они - профессионалы, это ясно. Но не более.
Троицкий приехал через сорок минут на старенькой Асконе. Машина выглядела настолько невзрачно, что к ней не хотелось даже подходить. Они припарковали машину недалеко от скамейки.
– Что там бабка?
– спросил Архипов.
Троицкий повторил всю беседу слово в слово. Это почти не прибавило новых деталей, кроме того, что парня возле дома никто никогда не видел. В их доме такого не проживало, девицы тоже.
– Значит, он является сюда ночью, - сказал Деев кивая на скамеечку возле подъезда. Она ломилась от тяжести пенсионеров.
– Такие и комара чужого не пропустят.
– Наверное, - согласился Архипов и посмотрел на заднее сиденье машины. Рядом с Деевым лежал бинокль ночного видения. "Молодец Троицкий", - подумал Архипов. Сидеть таким образом им приходилось не впервые. Поэтому каждый знал, чем это грозит. Начиная с отекших ног и спины и заканчивая слезящимися от усталости глазами." Было бы ради чего", - говорил в таких случаях Троицкий. Архипов включил радио на маленькую громкость.
– Через месяц в нашем городе, - замурлыкало оно, - состоится международный фестиваль искусств. Госпожа Никитина просит звонить заинтересованных лиц по телефонам...
– Опять...
– недовольно проворчал Доев.
После рекламы заиграла музыка.
По опыту они знали, как распределять дежурство. Один смотрит, другой спит, а третий и не спит и не бодрствует, подстраховывает. Потом все передвигается на один.
В машине была рация и через день дежурства Архипов передал в управление, где они и чем занимаются. Литвинов спросил, не нужно ли подкрепление, Архипов ответил, что нет. Периодически кто-нибудь выходил за продуктами.
В боковое стекло машины кто-то постучал. Архипов дремал на заднем сидении, но моментально проснулся и взглянул в окно. Там стоял маленький мальчик с оранжевым резиновым мячом.
– Дядя, пойдем поиграем, - услышал капитан через закрытое окно, мальчик смотрел на него добрыми глазами и показывал в сторону футбольной площадки. Архипов открыл дверь машины.
– Давай как-нибудь потом, - сказал он.
– А ты, лучше, иди домой. Как раз мультфильмы начались...
Малыш укоризненно посмотрел ни него и обдумав что-то про себя, кивнул. Архипов удовлетворенно откинулся на сидении. Сколько еже ждать? А если он не придет? Бросил труп и все... Так думал капитан под конец второго дня дежурства. Пенсионеры быстро привыкли к машине у дома и не обращали на нее никакого внимания. Или делали такой вид.
Ночь прошла спокойно. В подъезд забегали только кошки.
На третий день Архипов отпустил выбившихся из сил помощников по домам и остался один.
– Я еще немного покараулю, а вы завтра в управление. К вечеру постараюсь подъехать. Надо вывезти труп.
С наступлением сумерек пенсионеры разбежались по домам. Архипов потянулся. Спина затекла так, что представляла собой застывшую доску. Он взглянул на часы. Уже без двадцати двенадцать.
Если ничего не случится, завтра с утра надо ехать в управление, хватит. Андрей разложил сидение и полулежа наблюдал за подъездом.
Ближе к трем часам ночи глаза начали закрываться сами собой, негромкая медленная музыка убаюкивала. Архипов уронил бинокль на грудь.
– Фу, - фыркнул он, подскакивая.
– Сколько же я проспал?
– поглядев на часы он успокоился. Три минуты. Всего три минуты, это не страшно.
Вдруг что-то заставило его взять бинокль в руки. Серая тень, более плотная, чем окружающая ночь, казалось, промелькнула под распускающимися деревьями.
Архипов всмотрелся. Наконец-то! Мышка в мышеловке. Молодой, среднего роста парень в спортивном костюме и кроссовках, озираясь, вслушивался в ночную тишину. Убедившись, что все спят, он незаметно прошмыгнул в подъезд, удерживая под рукой пакет.