Фея и Тот Самый Один
Шрифт:
– Миша водит! – услышала я детский крик.
Дети играли то ли в салочки, то ли в догонялки. В то, во что Миша никак не мог играть, тем более водить. Я замерла, ожидая какой угодно реакции от сынишки. Вот тебе и «чика-рика»...
– Я вожу! – раздался довольный голос Миши.
Увидела, как Лёша, тот самый подросток четырнадцати лет, начал толкать вперёд инвалидное кресло с Мишей по ровной дорожке, усыпанной гранитной крошкой, когда же убегающий свернул на газон, закинул его за спину, обхватил безвольно висящие ноги и рванул дальше. Мише оставалось только крепко
Миша хохотал во весь голос, довольно кричал, что сейчас всех догонит. Вокруг парочки догоняющих прыгал упитанный лабрадор Пушка, пытаясь облаять всех вокруг, начиная с детей и белок, с любопытством поглядывающих на нас с высоты нескольких деревьев на участке, заканчивая вальяжными котами, лениво поглядывающими на происходящее в полглаза.
Вокруг, кажется, в сотый раз, неслось:
«Весь мир танцует чику-рику», «прыжок, второй, иди за мной и громче пой!»
Глава 19. Один
Леонид ненадолго отошёл, позвав Валеру с дедом – не последнего человека в их области. Сергей последовал за ними, никто не возражал, кроме малышки Маши, младшей дочери Серёги и Лёки, которая росла стопроцентной папиной дочкой и делиться папой не собиралась.
Тот редкий момент, когда Леонид сам спровоцировал небольшой консилиум под крышей дома. Очень редкий случай.
– Лёнь, – нахмурился Валерка, сосредоточенно глядя в ноутбук. – Чудес не бывает, ты знаешь это лучше всех присутствующих. На данный момент мы можем сделать ровно ноль. Может быть, если протолкнуть твою тему через Фридмана, под шумок закупить оборудование…
– То через лет пять-семь это станет реальностью, вот только не для Миши, – отреагировал Леонид. – Докажем эффективность, протащим через бюрократов, пройдём апробацию…
– Чёрта с два вы сейчас что-то протолкнёте и закупите, – вставил Серёга. – Логистика поехала по женскому половому. Старые связи всё, новые не налажены, за качество отвечать желающих нет. Что будет завтра, никто не знает, все в подвешенном состоянии. Два года назад легче было в миллион раз.
– А всё-таки позвоню кое-какому человеку, – вмешался дед. – Вы молодые избалованные, всё вынь да положи, на блюдечке предоставь. Знали бы вы, в каких условиях мы начинали работать, и работали! Сопли, в отличие от вас, не разводили.
– Дед, – искренне возмутились трое, сидящих напротив Одина Ильи Львовича, в их поколении «Того Самого» – одного из основателей отделения, развернувшегося на пару зданий и несколько филиалов по стране, в котором сейчас трудилось трое внуков.
– Хорошо ещё, Мария Константиновна не слышит! – искренне возмутился дед, как всегда, в воспитательной беседе, называя жену по имени-отчеству.
Бабушка – это та, что в свободное время не прочь испечь пироги любимым внукам, но чаще она непререкаемый авторитет – Одина Мария Константиновна, а не добрая, сердобольная старушка, пекущаяся о том, надел ли внучек шапочку.
– Кстати, по поводу бабули, – Валера выразительно посмотрел в окно. – Сдаётся мне, кого-то нужно выручать.
Леонид обернулся, в поле зрения попал край массивного стола и беседка, вокруг которой топталось младшее поколение Одиных, Лёкин лабрадор и пара обнаглевших, обленившихся котов, не замечающих суеты вокруг.
И Мария Константиновна собственной персоной, вернувшаяся раньше времени с очередных съёмок, не будет удивительно, если специально, чтобы познакомиться с девушкой, ради которой внук поставил на уши половину знакомых и родственников.
Она сидела напротив Феи, пристально глядя на собеседницу. Никаких сомнений не возникало, что бабуля не рецепт сырников или новый маринад для курицы вознамерилась обсудить.
Леонид быстро встал, благодарно кивнул Валерке и спешно направился в беседку.
– Здравствуй, дорогой! – бабуля подняла взгляд на Леонида. – Я тут с твоей очаровательной спутницей беседую. Ты знаешь, впервые встречаюсь с таким интересным именем. Дорофея! Удивительно даже для молодого поколения! Ты знаешь, что родители Феи – почитатели русской словесности? Вы пошли по стопам родителей?
Мария Максимовна пытливо смотрела на Фею, пока та нервно облизывала губы и кивала головой, обречённо соглашаясь.
– Вы давно живёте здесь? Простите ради бога за неуместный вопрос, у вас говор такой характерный… мне кажется – сибирский, почти не заметно, но…
– Десять лет, – нервно сглотнула Фея.
– О, дайте угадаю! Кафедра русского языка и теории словесности МЛГУ? Костамарову Антонину Вадимовну должны помнить, моя большая приятельница.
– Бабуль, – Леонид сел рядом с Феей, обнял за напряжённые плечи, которые стали худее за неделю, сдави немного и рассыплются, настолько хрупкие. – Может быть, поинтересуешься, как дела у внука? – показал на себя. – Как я обживаюсь? Лёка, например, считает, что я безалаберно подхожу к собственному быту.
– Последним, Лёнечка, меня не удивить, я ещё помню твою детскую. И перебивать нехорошо, тебя не учили хорошим манерам? Чем вы занимаетесь? – она перевела искренне заинтересованный взгляд на Фею. – Помимо очевидного.
– Очевидного? – переспросила та.
– Воспитания сына, конечно же, – бабуля кинула доброжелательный взгляд на Мишу. – Прекрасный мальчик, похож на вас.
– Бабуль, – Леонид выразительно посмотрел на Марию Константиновну, именно на неё, а не на любимую бабушку, которая в этот момент потерялась на фоне специалиста по нейронауке и психолингвистики, нашедшей новый объект для исследования.
– Фея! – Лёка появилась неожиданно, как чёрт из табакерки. – Будь любезна, присмотри за пловом, я совсем забыла зиру.
– Разве её не в начале добавляют? – растерянно, вполголоса спросила Фея.
– Мы добавим в конце и никому не скажем, – пропела Лёка. – Если бы ты только видела, что иногда ест эта семейка, не задавалась бы таким вопросом, – громко, раскатисто засмеялась.
Фея встала, с облегчением выдохнула, отправилась к отдельно стоящему казану, рядом с которым дежурил Лёша, чтобы никто из малышни не врезался, носясь с энтузиазмом по участку.